Сделал на балконе навес из деревянных реек и пустил по нему виноград. Красиво, зелено было на балконе у Бахыша. Какие только цветы не росли здесь в длинных деревянных ящиках, намертво прикрепленных железными хомутами к балконной решетке! С мая до ноября не было такого дня, чтобы не цвели какие-нибудь из них. А для Бахыша-киши не было лучших минут, чем те, когда он поливал лозу, или цветы удобрял, или аккуратно обрезал осенью лишние побеги.
Вот почему возможность пойти работать лесником очень заинтересовала Бахыша-киши. Кто знает, думал он, может, здесь, среди деревьев, и найдет он новое призвание - людям на пользу, себе на радость и в утешение. До этого чуть не тридцать лет работал Бахыш-киши линотипистом в газетно-журнальном объединении. Работа была нелегкая: сидишь целый день на месте, набираешь буквы, льешь строчки, отвлечься нельзя ни на миг - иначе ошибка проскочит. И воздух в цеху был плотный, тяжелый, с едким запахом свинца. После инфаркта врачи не рекомендовали Бахышу-киши возвращаться на прежнюю работу. Либо на пенсию советовали уйти, либо, в крайнем случае, на другую работу. Однако не такой был человек Бахыш, чтобы уйти на пенсию. А новая работа - это только сказать легко, где же ее найдешь, если тридцать лет бессменно одним делом занимался... Вот разве что в самом деле пойти лесником - это было бы здорово! Одно только смущало Бахыша: уж очень далеко ездить сюда из города. Сорок километров туда и сорок обратно каждый день. К тому же раз уж едешь в такую даль, так был бы лес как лес, а то молодая рощица. Трудов на нее надо много положить, а будет ли толк, приживутся ли деревья под знойным апшеронским солнцем - кто знает...
Лес - это совсем другое. Когда Бахыш-киши слышал это слово, перед глазами его возникал бескрайний зеленый океан - волнующийся, дышащий, шепчущий, Живой. Живой - потому что слышны были в этом лесу, в котором воевал Бахыш в далекой Белоруссии, голоса зверей и птиц, шелестение веток, журчание ручья. Таким увидел лес Бахыш-киши, увидел и полюбил навсегда.
И теперь, когда он думал о чахлых кустиках и молодых сосенках, посаженных около пансионата, губы его скривила ироническая усмешка. Лесника им нужно, скажите! Да тут целую жизнь надо положить, чтобы если не лес, то роща зазеленела среди песков.
Легкий шорох в углу балкона привлек внимание Бахыша-киши. Он посмотрел в клетку: так и есть, чашка с водой опрокинута. Видно, белка хотела напиться, но не смогла - сил маловато... И все же уже то, что зверек захотел пить, обрадовало Бахыша. Кажется, потихоньку приходит в себя рыжая. Даст бог, поправится.
Он принес с кухни свежей воды, аккуратно поставил чашку в клетку. Белка вздрогнула, отпрянула... "Да не бойся ты, глупая! Я же тебе только добра желаю. Попей, попей воды, у тебя же с утра во рту ни крошки, ни капельки не было - проголодалась небось, жажда мучит... Гляди, ка^я жара на улице!" Бахыш придвинул чашку совсем вплотную к губам белки, но зверек откинул голову назад. Отодвигаться было некуда - мешали стальные прутья клетки. "Чего ты боишься, бедняга? Ну ладно, ладно, я на тебя не в обиде. Плохо тебе, вот ты и боишься".
Бахыш-киши вспомнил первые дни этих белок на Апшероне. Пугливые были, дикие. Он их подкармливал как мог - то хлеб приносил, то фрукты,- но зверьки долгое время ничего не брали из рук, боялись. Потом, конечно, перестали дичиться, издалека узнавали своего хозяина. Бахыш-киши никогда не путал белок друг с другом, знал их повадки, характеры. Самец был подвижнее, агрессивнее, самочка - застенчивая, робкая. На ее рыжей шубке красовалось белое пятнышко с грецкий орех величиной. Самочку Бахыш назвал Гашгой, а самца - Джигалом.
"Пей, Джигал, пей, маленький!"
Но Джигал словно не узнавал Бахыша-киши, все старался отвернуть голову от чашки. Тогда старый лесник отошел в сторону, облокотился на перила и принялся глядеть на улицу. Краем глаза он наблюдал за белкой, но осторожно, чтобы не спугнуть.
Духота по-прежнему стояла невыносимая. Казалось, подует ветер, нагонит облака - и придет в город желанная прохлада. Но воздух был совершенно неподвижен, и Бахыш-киши от досады принялся бранить обленившийся
ветер: "Капризник хазри! Или он не видит, что город весь раскален как печь? Ей-богу, этот хазри прямо на некоторых людей похож, когда он не нужен тут как тут, бушует, гремит, стекла бьет. А когда необходим позарез- исчез, нет его. Ну что за характер!"
Из клетки донеслось тихое причмокивание, и Бахыш-киши, скосив глаза, увидел, что белка жадно лакает воду из чашки. У Бахыша от сердца отлегло, так захотелось ему приласкать зверька! Но он остался недвижим, даже головы не повернул, чтобы не тревожить белку. Хорошо, если бы Джигал, напившись, поел хоть немного... Но белка не обратила внимания на хлеб. Бахыш-киши выждал минут пятнадцать, а потом наполнил чашку свежей водой и поставил в клетку.
"Даже если хлеб не будет есть, то, что воду пьет,- уже добрый знак. Может, выздоровеет... Эх, не было меня рядом утром, когда этот негодяй швырнул в тебя камень! Какой-нибудь мальчишка, не иначе. Уж я б ему задал, будьте спокойны. Я и сейчас этого дела так не оставлю. Надо будет - из-под земли раздобуду этого негодяя, разыщу, где бы ни прятался!"
Когда молодой рабочий снимал для Бахыша-киши белку с тополя, вокруг старика собралась группа людей. Подошли сотрудники пансионата, кто-то из подсобного хозяйства, собрались мальчишки, дети отдыхающих,- видно, не все еще уехали. Взрослые судачили о том о сем, дружно осуждали того, кто швырнул в белку камень. Малыши стояли молча. Только один из них - пухлый, белолицый вдруг взял за руку одного из своих товарищей и, отведя его в сторону, принялся что-то заговорщицки шептать на ухо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15