А Парамонов, опершись на ствол винтовки, стоял и думал: "Вот что значит человек! Будто в душу глянул… Сам спросил о семье… Я разве рискнул бы сказать? А может, зря и сказал. Хлопот командиру добавил".Но все же Парамонов был доволен, что все так получилось; он верил, что помощь будет, если за дело командир полка взялся, но еще больше его радовало, что подполковник уделил ему, Парамонову, одному из тысяч, столько внимания. 2 – Когда ты ее бросишь, Кузьма? Ведь она как решето, дырок, больше, чем целых мест, словно пулями исклевана… – подшучивал Илюша Тарников над круглолицым, здоровенным Кузьмой Волковым, который с величайшим терпением штопал полосатую тельняшку, не обращая внимания на ухмылки товарищей и того же Тарникова.Илюша присел возле Кузьмы, вытащил из кармана алюминиевую табакерку с выбитым на ней изображением танка и скрутил папироску.– Желаешь?– Спасибо, только что курил. Не хочу отравляться.По холодному ответу Илюша почувствовал: дружок не в духе.– Не нравишься ты мне сегодня. В чем дело? Может, любимая от тебя отвернулась?Кузьма усмехнулся, не поднимая головы.– По-твоему, я такой парень, от которого можно отвернуться?И откусил нитку.– Нет, конечно, парень ты что надо, да ведь только…– Что «только»?– …только всякое бывает, хочу сказать. От них можно ждать чего угодно, народ они такой…– Не меряй всех на один аршин. – Кузьма залатал последнюю дыру, воткнул иголку в подкладку шапки, обмотал ниткой. – Вот так-то. Тельняшка еще послужит, и девушка от меня не сбежит. Ты лучше скажи, что за человек наш новый командир роты?– Откуда мне знать? Судя по всему, не новичок, видал виды… А что это ты вдруг обеспокоился?– Спрашиваю, значит, есть дело.– Что за дело?– С просьбой к нему хочу обратиться.– Так обратись, кто запрещает?– А вдруг откажет?Илюша несколько раз подряд затянулся папиросой.– Откажет или нет – кто может сказать? Каждую просьбу удовлетворить нельзя. Просьбы бывают всякие. Может, ты такое попросишь, чего и генерал дать не сможет? Должность высокую либо орден большой?– О чем я думаю, и что ты мелешь! – с досадой оборвал Кузьма. – Не надо паясничать. Просьба обычная. Ничего сверхъестественного не попрошу… Знаешь, в пяти километрах отсюда полевой госпиталь расположен…– Ну? А тебе до него какое дело?– Обожди! Сначала послушай, потом спрашивай. – Илюша вопросительно уставился на Кузьму. – Люда ведь там…– Как узнал?– Володя, шофер командира полка, сообщил.– Может, подшутил над тобой? Как из Крыма сюда полевой госпиталь перекочевал?– А как мы перекочевали?– Ну, мы… Мы танкисты.– Где танкисты, там и пехота. Там и медики… И зачем Володе обманывать? Он не такой, как ты, понял?– Понял! – засмеялся Илья. – Все понял! Знаю теперь, зачем свою зебру латал, знаю, почему серьезный такой! 3 Выйдя из землянки, Фируз огляделся. Небо, как всегда в последние дни, стояло низкое, воздух был сырой. Палый лист усыпал землю, а на узеньких тропинках, спрессованный десятками солдатских сапог и ботинок, потемнел. Танки стояли под высокими деревьями, еще сохранившими пожелтевшую листву, и усыпанные ею сплошь – сбоку они походили на копны сена; сверху ни «мессершмитты», ни «фокке-вульфы», по нескольку раз на дню пролетавшие над лесом, обнаружить их не могли и, несолоно хлебавши, возвращались обратно из своих разведывательных полетов.Птицы, не имевшие понятия о происходящем вокруг, беззаботно щебетали, прыгая с ветки на ветку, деловито копошились вокруг остатков супа и каши, которые ротный повар вывалил на землю, когда мыл котлы, смело пикировали на длинный обеденный стол, сооруженный под деревьями, подбирали хлебные крошки. Птиц очень радовало, что танкисты поселились в лесу – теперь они имели достаточно корма, и не надо было летать в поисках пищи – поел, взлетел, отдохнул… Птицы так обжились, так осмелели, что резвились даже на ступеньках землянки, и не очень охотно отлетали, когда приближались чьи-то шаги. Фируз посмотрел вслед вспорхнувшей стайке вездесущих воробьев, глубоко вдохнул прохладный воздух, потянулся и вдруг положил руку на грудь: "А, черт, никак не заживает!" – и тут вспомнил, что пришло время идти к врачу. Но появились старшина роты Воропанов и помпотех капитан Барышникова, проверявшая техническое состояние машин, – они, видимо, как раз и шли к нему. Гасанзаде пригласил их в землянку. Почти одновременно, чуточку опередив старшину и помпотеха, из-за спины Гасанзаде вынырнул Кузьма Волков.– Товарищ капитан, разрешите обратиться к командиру роты?И так четко щелкнул каблуками подкованных сапог, так молодецки выпятил грудь, таким щегольским жестом бросил правую руку к виску, что капитан, лейтенант и придирчивый старшина невольно залюбовались его бравым видом, и помпотех не сразу ответила. "Вот, – подумали сразу оба – и Гасанзаде, и Барышникова, – что значит выучка!"– Разрешаю.Кузьма, волнуясь, изложил свою просьбу ротному.– Не возражаю, – сказал Гасанзаде. – Только вернись вовремя! И смотри, чтобы понравился девушке!… Кузьма ворвался в свою землянку, как вихрь. Илюша сразу понял, что дело удалось.– Ну, не я ли тебе говорил, что он свой парень?– Говорил, говорил… Некогда мне! Если ты друг, раздобудь мне приличное обмундирование. – Он оценивающим взглядом оглядел танкистов, окруживших его. – Для начала снимай сапоги! Ты, Мустафа, одолжи гимнастерку, Петя, дай мне свою фуражку. – Он обернулся к Шарифу и оглядел его с головы до ног. – А ты снимай галифе!Товарищи беспрекословно выполняли его просьбы, а, скорее, приказы.– На вот, браток, возьми! Одевайся! Знаем, что сердце рвется от радости.В пять минут Кузьма преобразился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121