Один был высокий в пальто и валенках, на голове вроде кубанки, другой ростом пониже — усатый старик в длинном пиджаке, в сапогах и треухе. Этот шел с палочкой.«Уберите свет», — сказал высокий.Свет погас, но Батя успел разглядеть его и воскликнул:«Бадаев! Ты это?..»«Я самый… Идем поговорим. Времени у нас в обрез. Самсон здесь?»«Здесь», — ответил Гласов.Они втроем отошли в нишу, говорили тихо, но многие слова доходили до нас.Бадаев спросил:«Что здесь случилось?»«Потеряли связь. Провалилась верхняя группа».«А Самсон почему не ушел на задание?»«По тем же причинам. Румыны закрыли все выходы».«Воспользуйтесь нашим. Тебе, Николай, придется сразу идти. Центр ждет…»«Готов хоть сейчас», — ответил Гласов.Голоса стихли, и я ничего не мог больше расслышать. Старик, который пришел с Бадаевым, предложил нам закурить, протянул кисет, полный махорки. Он сказал нам:«Вот что, молодцы, пока начальство совещается, послушайте, как из вашего тупика вылезти можно».Старик рассказал, что на углу Дзержинском и улицы Фрунзе есть заброшенный туннель, через который раньше был ход в катакомбы. Его замуровали лет двадцать назад. Теперь его раскрыли, и, если румыны не заметят, через него можно выходить в город. Старик сказал, что пришлось попотеть, пока прокопали ход. Работали вчетвером до полночи, из-за того и опоздали. Теперь нужно торопиться, чтобы до света управиться.«Товарищ Бадаев, пора нам, как бы не припоздать», — сказал он громко.«Да, да, — ответил Бадаев. — Сейчас идем, Иван Афанасьевич. Еще минуту…»Разговор они заканчивали при нас.«Решай, кого взять, и идем, — сказал Бадаев Гласову. Остальных заберем через несколько дней».«Пойдет Кольцов, в катакомбах за меня останется Ржаной», — подумав, ответил Гласов.«Ну, кто кого здесь заменит, я сам решу», — возразил Батя.«Нет, так не пойдет…» — Бадаев отвел Кузьмина в сторону и что-то стал ему говорить. Потом они вернулись.«Я должен был расконспирировать себя — этого достаточно?» — спросил Бадаев.«Да, но мне нужны подтверждения. Ты приходишь, берешь людей…»«Хорошо, в следующий раз получишь распоряжение Центра… А теперь нам действительно пора идти. К сожалению, больше двух людей забрать не могу, рискованно. В следующий раз буду сам, либо придет Иван Афанасьевич. Пусть кто-то пойдет с нами, запомнит выход».Сопровождать Бадаева Батя нарядил меня и Ржаного из москвичей. Шли долго по главной штольне, поднялись на второй ярус и остановились. Иван Афанасьевич сказал нам:«Запомните маркшейдерский знак, — он назвал его, но теперь я уже забыл какой. — От знака ровно сорок два шага в глубину шахты. Вот здесь».Бадаев, видно, начинал торопиться. Он попрощался с нами и первым хотел лезть в тесную нору, рядом с которой лежала груда свежего ракушечника. Но Иван Афанасьевич опередил Бадаева.«Нет уж, давайте я первый пойду. Мне это сподручнее…»Последним уходил Гласов. Он сказал Ржаному:«Если не дождусь тебя здесь, встреча, как условленно, в…»Вот так и ушли двое из нашего отряда. Еще трое москвичей должны были уйти вскоре, но положение изменилось. Ни Бадаев, ни Иван Афанасьевич больше в катакомбы не спускались. Что случилось наверху, я не знаю. Мы хотели подняться через новый лаз и выйти в город. Но сделать нам это не удалось. Выход оказался вновь замурованным. Над нами кто-то разговаривал по-румынски. Скорее всего, жандармы обнаружили ход и поставили свою охрану. Мы снова оказались отрезанными от всего мира».К записям Валентина Тарасова был приложен акт, который я не сразу заметил. Прочитал его, перескакивая с одной строки на другую:«Мы, ниже подписавшиеся… настоящий акт в том… сего числа… в сопровождении… Валентина Тарасова… Изъяли из дальницких катакомб сверток с документами… На обратном пути Валентин Тарасов наступил на мину и подорвался. Доставленный в госпиталь, он умер от потери крови». В ТЮРЬМЕ Может быть, в самом деле осталось все позади — допросы, мученья?.. Может, действительно не станут больше пытать, если допросы окончены?.. Харитон сказал — дело передают в военно-полевой суд.Через несколько дней всю группу, проходившую но делу Бадаева, действительно перевели из сигуранцы в центральную одесскую тюрьму. Их гнали, закованных в кандалы, по улицам города. Конвоиры шагали неторопливо, и, Молодцову представилось вдруг, что он очутился в далеком прошлом, в царской России. Там жандармы водили политических заключенных — лениво и бестолково. Когда-то, читая Степняка-Кравчинского, Владимир Александрович думал о том, что русские жандармы были туповаты и, прямо говоря, бестолковы. Это способствовало успеху побегов. Теперь румынские солдаты напоминали царских жандармов. Вот если бы… Молодцов не раз возвращался к этой мысли — бежать, бежать.Он шагал в первой шеренге и будто бы нес перед собой закованные в кандалах руки. Из задумчивости его вывела женщина, шагнувшая к нему с тротуара. Она набросила на кандалы связку баранок и поспешно взбежала на тротуар. Все произошло так быстро, что Владимир Александрович едва успел поднять голову. Да ведь это Васина! Екатерина Федоровна Васина! Как это безрассудно, рискованно! И в то же время как самоотверженно, благородно.Женщина улыбнулась ему. Она продолжала идти по тротуару вровень с колонной. Рядом с ней шла дочь Зина, нарядная и красивая. Молодцов не видел ее полгода, девушка сильно выросла.Молодцов продолжал шагать, устремив глаза куда-то в конец улицы. Но боковым зрением он следил за Екатериной Васиной и ее дочерью, которые прошли вперед. Солдат подозрительно глянул на широкоплечего, обросшего арестанта, но ничего не сказал и баранки не тронул. Колонна арестованных повернула за угол, и женщины исчезли из поля зрения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77