Жеглов взял малыша на руки, и тот заревел еще пуще. Держа очень осторожно,
но крепко; Жеглов бегло осмотрел этот мягкий орущий комочек, вынул из-под
него мокрую пеленку и снова передал мальца Синичкиной:
Ч Все, заворачивайте. Смотри, Шарапов, у него на голове родимое пятнышко…

На ровном пушистом шарике за левым ушком темнело коричневое пятно разме
ром с фасолину.
Ч Ну и что?
Ч Это хорошо. Во-первых, потому, что будет в жизни везучим. Во-вторых, вот з
десь, в углу пеленки Ч полустершийся штамп, Ч значит, пеленка или из род
дома, или из яслей. Пеленку заверни, отдадим нашим экспертам Ч они устано
вят, что там на штампе написано было. А тогда по родимому пятнышку и узнаем
, кто его хозяин.
Кстати, как думаешь, сколько времени пацану?
Ч Я думаю, недели две-три, Ч неуверенно предположил я.
Ч Ну да! Как же! Ч усомнился Жеглов. Ч Ему два месяца.
Ч Мальчику Ч месяц, Ч сказала Синичкина. Ч Он ведь такой крошечный…
Ч Эх вы, молодежь! Ч засмеялась старуха, до сих пор молча наблюдавшая за
нами. Ч Сразу видать, что своих-то не нянчили. Три месяца солдату: видите,
у него рожденный волос уже полез с головы, на настоящий меняется, Ч значи
т, четвертый месяц ему…
Ч Ну, и хорошо, скорее вырастет, Ч ухмыльнулся Жеглов. Ч Значитца, так: т
ы, Шарапов, с Синичкиной махнешь сейчас в роддом. Какой здесь поближе? Наве
рное, на Арбате Ч имени Грауэрмана. Пусть осмотрят пацана Ч не заболел л
и, не нуждается ли в какой помощи Ч и пусть его накормят там чем положено.
А к вечеру договоримся Ч переведут его в Дом ребенка…
Ч Слушай, Жеглов, а могут не принять ребенка в роддоме? Ч спросил я.
Жеглов сердито дернул губой:
Ч Ты что, Володя, с ума сошел? Ты представитель власти, и в руках у тебя дит
е, уже усыновленное этой властью. Кто это посмеет с тобой спорить в таком в
опросе?
Если все же вякнет кто полслова, ты его там под лавку загони.. Все, марш!
Я нес ребенка, и, угревшись в моих руках, мальчик замолчал. Жеглов шагал по
лестнице впереди и говорил мне через плечо:
Ч …Батяня мой был, конечно, мужик молоток. Настрогал он нас Ч пять брать
ев и сестер Ч и отправился в город за большими заработками. Правда, нас ни
когда не забывал Ч каждый раз присылал доплатное письмо. Один раз даже п
риехал Ч конфет и зубную пасту в гостинец привез, а на третий день свел со
двора корову. И, чтобы следов не нашли, обул ее в опорки. Может быть, с тех по
р во мне страсть к сыскному делу? А, Шарапов, как думаешь?
Я что-то такое невразумительное хмыкнул.
Ч Вот видишь, Шарапов, какую я тебе смешную историю рассказал… Ч Но голо
с у Жеглова был совсем невеселый, и лица его в сумраке полутемной лестниц
ы было не видать.
Мы вышли из подъезда. Здесь все еще стояли зеваки, и Коля Тараскин говорил
им вяло:
Ч Расходитесь, товарищи, расходитесь, ничего не произошло, расходитесь
…
А слесарь Миляев, в краснофлотской шинели, покачиваясь слегка на своей д
еревяшке, водил перед носом Копырина черным сухим пальцем и доверительн
о объяснял:
Ч Я тебе точно говорю: в человеке самое главное Ч чтобы он был человечны
м…
Жеглов тряхнул головой, словно освобождаясь от воспоминания, пришедшег
о к нему на лестнице, и по тому, как он старательно не смотрел на меня, я поня
л, что он жалеет вроде бы о том, что разоткровенничался. И засмеялся он как-
то резко и сердито, сказав шоферу:
Ч Слушай, Копырин, поскольку ты у нас самый человечный человек, то давай
побыстрее отвези Шарапова с сержантом Синичкиной на Арбат в роддом. И ми
гом назад Ч в 61-е отделение милиции, это рядом, мы пешком дойдем. Я позвоню
на Петровку, и мы вас там дождемся…
Синичкина вошла в автобус, я протянул ей ребенка. Жеглов придержал меня з
а плечо, шепнул на ухо:
Ч А к сержанту присмотрись! Девочка-то правильная! И адрес роддома запом
ни Ч может, еще самому понадобится…
Я почему-то смутился, я ведь на нее как на женщину и не посмотрел даже, мили
ционер и милиционер, их сейчас, девушек-милиционеров, больше половины уп
равления. Вся постовая служба, считай, ими одними укомплектована.
«Фердинанд» тронулся, Жеглов помахал нам рукой. Синичкина, прижимая к се
бе ребенка, смотрела в затуЧ маненное дождем стекло. И лицо ее Ч круглое
, нежное, почти детское Ч тоже было затуманено налетом прозрачной печал
и, легкой, как дымка, грусти. И я неожиданно подумал, что нехорошо разгляды
вать ее вот так, в упор, потому что от слов Жеглова ушло то простое и естест
венное удовольствие, с которым я смотрел давеча, когда она пеленала маль
чика, на ее быстрые, ловкие руки. Но все равно смотрел, с жадностью и интере
сом. Хорошо бы поговорить с ней о чем-нибудь, но ни одной подходящей темы п
очему-то не подворачивалось. А она молчала.
Ч Вы почему так погрустнели? Ч наконец спросил я. Она посмотрела на мен
я, улыбнулась:
Ч Задумалась, кем станет этот человечище, когда вырастет…
Ч Генералом, Ч сказал я.
Ч Ну, необязательно. Может, он станет врачом, замечательным врачом, котор
ый будет спасать людей от болезней. Представляете, как здорово?
Ч Да, это было бы прекрасно, Ч согласился я. Ч А может быть, он станет мил
иционером? Сыщиком?
Синичкина засмеялась:
Ч Когда он вырастет, уже никаких жуликов не будет. Вам сколько лет?
Ч Двадцать два.
Ч А ему двадцать два исполнится в тысяча девятьсот шестьдесят седьмом
году.
Представляете, какая замечательная жизнь тогда наступит?
Ч Да уж, наверное…
Ч Вы давно в уголовном розыске служите? Мне было как-то неловко сказать,
что сегодня фактически второй день, и я бормотнул уклончиво:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21