— Потому что я единственный на всем восточном побережье кустарь. Я — капиталист. Эксплуататор. Вот держу эту парикмахерскую и борюсь седьмой год с фининспектором. Он считает, что я оскорбляю своей парикмахерской общественное сознание…
— А кого же вы эксплуатируете на своем капиталистическом оплоте? — серьезно спросил Тура.
— Себя! Свой талант! Я мог бы пойти работать в обычную парикмахерскую и зарабатывать не меньше, потому что я — мастер! Отбросьте свои сомнения, тем более, что у вас нет на них времени. Вы же, наверняка, поедете сегодня представляться в обком!
Туру поразила осведомленность капиталистапарикмахера:
— Почему вы решили?
— Вы приехали вчера. Секретаря обкома не было. Вернувшись, он ездил на Сажевый комбинат, потом на плотину. Ему наверняка было не до вас. Неизвестно, сможете ли вы сегодня выкроить еще хоть минуту для себя… Только присядьте на минуту… — Он всетаки увлек Туру, заставил сесть в кресло. Не закрывая рта, быстро накинул на него пеньюар и принялся намыливать ему щеки.
Тура смотрел в окно. На площади, против окон остановилась милицейская машина, набитая молодыми людьми. В машине кончилось горючее и вся компания вывалилась на тротуар. Двое из них были в милицейской форме, в том числе молодой, с пышной копной волос, которого мафиози на берегу назвал Миришем.
Тура с интересом наблюдал.
— …Потому что только от неуважения к людям можно поверить, что парикмахер — это массовый работник бытового обслуживания. Парикмахер — это художник. Это, если хотите, — маэстро! Композитор или писатель может работать в цеху? На конвейере?.. — Голос Гарегина уютно журчал над ухом Саматова.
Он тоже заинтересовался происходящим на площади. Мириш пересек дорогу одному из автобусовкатафалков, поднял руку. Водитель автобуса затормозил. Обе машины загородили проезжую часть, но никто из проезжавших водителей не сделал им замечания, не нажал на клаксон. Автотранспорт объезжал их по тротуару.
По знаку Мириша водитель автобуса достал шланг, принялся сливать бензин.
Милицейская компания на тротуаре смеялась, пассажиры ждали.
— Золотая молодежь. Наша надежда и будущее… — то ли с насмешкой, то ли серьезно заметил Гарегин.
Тура внимательно следил за происходящим.
— Не связывайтесь, — посоветовал Гарегин. — Вы без формы. Вас никто не знает… Ничего не докажете…
— Слушайте, — спросил Тура, — а отчего тут так много хоронят? Одни похоронные автобусы? Чтонибудь случилось? Эпидемия?
Согомоныч недоуменно посмотрел на него, проследил направление его взгляда, потом засмеялся:
— Просто фондов не хватило на нормальные автобусы, нам и спустили пятьдесят штук, предназначенных для похоронного обслуживания… Да вы не удивляйтесь — наш город вообще странный… Все наоборот…
Мириш заправил машину, и вся компания уехала. Шофер крикнул в салон:
— Керосина нет! Автобус дальше не пойдет…
Из автобуса на панель покорно полезли неудачливые пассажиры.
Гарегин бросил Туре на лицо раскаленную салфетку, начал прижимать ее ладонями, быстро гладить, потом сорвал раскаленное покрывало, быстро скрутил в жгут и начал со скоростью вентилятора обдувать прохладными струйками распаренную поверхность.
— Вот и все! Неизвестно, когда вас примет Первый. Но вы всегда будете выглядеть в обкоме как огурчик!..
Парикмахер грациозно сдернул с Туры пеньюар. Тура достал деньги.
— Нетнет! — всполошился тот. — Ни в коем случае. Вы — начальство. Я предлагаю вам бриться и стричься у меня бесплатно. Реклама — двигатель торговли. Это знают даже школьники.
Тура положил на столик деньги, поблагодарил Согомоныча и твердо пресек его попытки обратно переселить купюру назад — ему в карман:
— Иначе эта сегодняшняя реклама — единственная и последняя…
Парикмахер убрал деньги.
— В нашем городе — слава Богу! — жить можно! Если язык не распускать… Не лезть, куда тебе не положено… Даже милиционеру! И поменьше бывать на берегу. Особенно в районе метеостанции…
— А почему метеостанции?
Согомоныч замялся.
— Так считается. Просто милиция у нас не любит ездить в ту сторону.
Тура сидел в машине рядом с Орезовым, они ехали по городу. Хаджинур спокойно крутил баранку.
— Что здесь? — Тура показал на толпу у двухэтажного, явно административного здания.
— Браконьера судят, Умара Кулиева, — Хаджинур. — Народ добился своего… После первого суда все как озверели! Шесть лет за человека… Чуть суд не разнесли. Теперь ему должны вломить на всю катушку. Почему вы решили поехать на Берег, товарищ подполковник? — он с любопытством посмотрел на Туру.
— Хочу немного прокатиться. Взглянуть на окрестности.
— А куда конкретно?
— В сторону метеостанции…
Трасса шла вдоль берега, покрытого ракушечником. Встречного движения не было вовсе.
— Бензина выписывают на два часа в день, — ворчал Хаджинур, он словно врос в руль. — А что такое два часа? По этой дороге день поездишь, три дня на приколе. Как за ними гоняться?
В одном месте Орезов неожиданно резко затормозил. Они вышли из машины. Он долго смотрел в бинокль, потом передал его Туре.
— Машины…
Саматов покрутил бинокль.
— Видите?
— Вижу.
— Ну, онито нас, наверняка, еще раньше заметили. У них человек с биноклем следит за дорогой.
— Кто там может быть?
— Это перекупщики. Приезжали за рыбой. Знали, куда причалят браконьерские лодки. Теперь начнут разбегаться.
— По трассе?
— Как выйдет. Могут и песком махнуть.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9