Если бы я пришел к хозяину небольшого магазина и сказал: «Посмотри на своего конкурента через дорогу, он собирается заполучить твой бизнес; не думаешь ли ты, что было бы неплохой идеей оставить свое дело и, встав посреди дороги, попытаться застрелить его, пока он не застрелил тебя?» – если бы я сказал такое, любой мелкий владелец магазина посчитал бы меня сумасшедшим. Но когда государство вовсю трубит об этом, мелкие владельцы заражаются энтузиазмом и приходят в совершенное удивление, когда обнаруживают впоследствии, что бизнес потерпел убытки. Пропаганда, осуществляемая средствами, успешно зарекомендовавшими себя в рекламе, стала одним из признанных методов правительств всех развитых стран, и особенно тем методом, с помощью которого создается общественное мнение.
Практикуемая сейчас пропаганда приносит два совершенно разных вида вреда. С одной стороны, тем, что в основном обращается скорее к иррациональным причинам убеждений, чем к серьезным аргументам; с другой стороны, тем, что дает несправедливое преимущество тому, кто может получить больше гласности либо из-за своего богатства, либо из-за власти. Со своей стороны, я склонен думать, что вокруг того факта, что пропаганда обращается больше к эмоциям, чем к разумным доводам, поднимается слишком большая суета. Грань между эмоциями и разумом не столь четкая, как думают некоторые. Более того, умный человек сможет предоставить достаточно рациональный аргумент в пользу любой позиции, у которой есть хоть один шанс быть принятой. По любому реальному вопросу всегда существуют достаточные аргументы с обеих сторон. Определенные искажения фактов могут быть запрещены юридически, но это ни к чему не обязывает. Простые слова «персиковое мыло», которые ничего не означают, побуждают людей покупать этот товар. Если где-нибудь они будут заменены на слова «лейбористская партия», миллионы людей будут голосовать за лейбористскую партию, хотя реклама не говорит ни о каких ее достоинствах. Но даже если обе стороны в споре были бы ограничены соответствующим законом в отношении используемых ими высказываний, которые бы оценивались на соответствие и обоснованность комиссией выдающихся логиков, основное зло, приносимое современной пропагандой, осталось бы. Предположим, что по такому закону имеются две партии, с одинаково хорошими шансами, одна из которых имеет возможность потратить миллион фунтов на пропаганду, тогда как другая только сто тысяч. Очевидно, что аргументы в пользу более богатой партии стали бы гораздо более широко известны, чем аргументы в пользу более бедной партии, и, следовательно, более богатая партия победила бы. Эта ситуация усугубляется, когда одна из партий правящая. В России правительство обладает почти полной монополией на пропаганду, но в этом даже нет необходимости. Преимущества, которыми оно обладает перед его оппонентами, будут по большей части достаточными для победы, если только не сложится исключительно неблагоприятная ситуация.
Возражения против пропаганды вызывают не только ее обращение к безрассудству, но в еще большей степени то преимущество, которое дается ею богатым и власть имущим. Равенство возможностей – необходимое условие, если речь идет о свободе мысли; а равенство возможностей может быть гарантировано только законами, разработанными для этой цели, хотя нет оснований ожидать увидеть их принятыми. Впрочем, панацею следует искать преимущественно не в таких законах, а в улучшении образования и в выработке скептического общественного мнения. В настоящий момент я, тем не менее, не буду заниматься обсуждением лекарств.
(3) Экономическое давление . Я уже упоминал о некоторых аспектах этого препятствия для свободы мысли, но теперь хотел бы обсудить это с более общих позиций, так как наблюдается тенденция к его усилению, если не будут сделаны определенные шаги по его нейтрализации. Самый яркий пример экономического давления, применяемого против свободы мысли, мы наблюдаем в Советской России, где до НЭПа правительство могло заставить и заставляло голодать людей, чье мнение его не устраивало, например Кропоткина. Но в этом отношении Россия лишь в чём-то впереди других стран. Во Франции во время дела Дрейфуса любой учитель мог бы потерять свою должность, если он был за Дрейфуса вначале и против него в конце. Я сомневаюсь, что и в Америке в настоящее время университетский профессор, даже выдающийся ученый, сможет получить место, если он будет критиковать «Стандарт Ойл Компани», так как все президенты колледжей получают или надеются получить пожертвования от мистера Рокфеллера. Американские социалисты – во всех отношениях заметные люди, и им чрезвычайно трудно получить работу, если только они не обладают исключительными способностями. Стремление трестов и монополий, существующее везде, где индустриализм хорошо развит, контролировать всю промышленность, ведет к сокращению числа возможных работодателей, так что становится все легче и легче делать секретные черные списки средством, заставляющим голодать любого, не подчиняющегося большим корпорациям. Рост монополий в Америке приносит не меньше зла, чем государственный социализм в России. С точки зрения свободы, для человека нет разницы, государство или трест являются его единственным возможным работодателем.
В Америке, наиболее промышленно развитой стране, и в меньшей степени в других странах, которые примерно близки к американским условиям, среднему гражданину, если он желает зарабатывать себе на жизнь, следует избегать проявлений враждебности по отношению к определенным высокопоставленным людям.
1 2 3 4 5 6 7 8