-спросил человек в исландском свитере, касаясь мундштуком чемодана из светлой свиной кожи.
Медик кивнул. Его замшевый ботинок попал в полосу света. Над ботинком виднелся красный носок, а еще выше – белая щиколотка. Покачивая ногой, медик провел рукой по подбородку.
– Двухдневная щетина, – сказал он.
– Успеет стать четырехдневной, – сказал рыжий человечек.
– Заткнись, рыжик, – сказал медик. – Лучше скажи, когда нас наконец переправят.
– Когда Господу Богу будет угодно, – отозвался человек в исландском свитере.
– Задай этот вопрос им, когда они явятся, – сказал рыжий. Он встал, чтобы отодвинуть ведро с керосином от горящего фонаря.
– Ну и висит же у тебя задница, брат, – сказал исландец.
– Нельзя ли выражаться повежливее, – сказал капитан.
– А, пошел ты… – ответил исландец, вынимая трубку изо рта.
– А я и не знал, что мы пили на брудершафт.
– Неужели нельзя жить в мире, – сказал пастор. Рыжий человечек осклабился.
– Это мне дал Кузнец, – сказал он, подтягивая штаны комбинезона, мешком висящие на его тощей фигуре. – Я очень спешил, не успел надеть воскресный костюм. Ну, а у тебя-то, только вот это?
Мужчины улыбнулись друг другу.
– Вот черт! – воскликнул вдруг человек в исландском свитере.
Кузов коляски какое-то время молчал, но теперь он вновь начал раскачиваться, и из него медленно высунулись два крошечных кулачка.
– Сара, – сказал маленький портной, послав жене выразительный косой взгляд. Она тут же поднялась и направилась к ребенку – большая, одетая в черное, по-матерински грузная. Опустившись на колени, она занялась ребенком, успокаивая его нечленораздельными горловыми звуками. Громкий плач стал чуть тише. Но тут раздались еще звуки с верхнего этажа. Над их головами беспокойно вышагивали – взад-вперед, взад-вперед – чьи-то ноги.
– Опять немец начал, – сказал медик.
– Австриец, – коротко поправил рыжий. – Не путай.
Воцарилось недолгое молчание.
– Сколько времени? – спросил бородатый юноша.
Капитан вынул из кармашка жилета золотые часы, поднес их к свету и щелкнул крышкой.
– Ровно пять часов семнадцать минут, -ответил он.
– А сколько секунд? – спросил человек в исландском свитере.
– Секунд?
– Ага, не скажешь ли, сколько секунд? Это может иметь важное стратегическое значение.
– Избавьте меня, пожалуйста, от вашего хамства, – сказал капитан.
– Неужели нельзя жить в мире, – сказал пастор.
– Простите, пастор, но не я взял этот тон, – отозвался капитан. – Нам бы следовало здесь иметь человека, несущего всю полноту ответственности, – добавил он.
– Точно, давайте введем немножко прусской дисциплины, – сказал исландец. – Почему бы вам самому не принять на себя командование? Чтобы мы могли сдаться вермахту, держа руку под козырек.
Капитан побагровел.
– Если вы сейчас же не прекратите ваши выпады, то…
– То что?
– Заткнись, ладно тебе, – сказал рыжий. Человек в исландском свитере улыбнулся ему, обнажив клыки, и принял прежнюю позу.
– Датский офицер выше вас всех на десять голов, – сказал капитан. – Вы недостойны даже завязать шнурки на его ботинках.
– Замолчите, – рявкнул рыжий.
Пастор открыл было рот, намереваясь что-то сказать, но передумал. Он снял очки и потер их о рукав, оголенное лицо с глубокими морщинами дрогнуло. Все молчали, младенец кричал громче прежнего, над головой безостановочно шагали взад и вперед беспокойные ноги.
– Сегодня ночью уехать тоже, наверно, уже не удастся? – спросил бородатый юноша.
– Совершенно исключено, – ответил капитан. Он сидел прямой как палка на раскладном кресле и барабанил пальцами по подлокотнику. – Не понимаю, зачем собирать нас, когда еще ничего не готово, – сказал он. – Мы ждем уже больше суток.
– Нам никто не обещал, что нас переправят в точно назначенное время, – возразил рыжий.
– Вся эта история плохо пахнет, – сказал капитан. – Каким образом здесь мог появиться мертвецки пьяный человек в четыре часа утра? Как он вообще нашел это место?
– Ничего странного, этого крикуна за квартал слыхать, -ответил медик, кивая в сторону ребенка.
Маленький портной рывком вскочил на ноги.
– А я вам говорю – нет, – сказал он. – Наверху – да, слышно. На улице – нет, не слышно. – Голос его сорвался на фальцет. Широко раздвинув коротенькие ножки, он размахивал руками с растопыренными пальцами.
– Давайте я сделаю ему укол, – предложил медик. – Ему это не повредит, просто будет спать. Господи, да поймите вы, все равно придется. Нельзя же, чтобы он и в лодке кричал.
– Замолчите, вам говорят, – взвизгнул маленький портной.
Его большая, одетая в черное жена поднялась с колен. Руки висят вдоль бедер, рот между мясистыми бледными щеками перекошен от страха.
– Иосиф, – сказала она с мольбой в голосе, – позволь ему. Ведь и в самом деле…
– Молчи, – сказал портной. – Что в самом деле? Имею я право решать, что делать с моим собственным ребенком?
– Вопрос не в том, кто имеет право, – сказал рыжий, – вопрос в том, что необходимо.
– Я ведь только помочь вам хочу, – сказал медик. Портной переводил взгляд с одного на другого.
– Не понимаю, – сказал он. – Я просил этого молодого человека помочь мне? Нет, не просил. Мне от него ничего не нужно. Пусть не лезет не в свое дело. Этот молодой… этот молодой…
– Сбавь обороты, Мойше, – сказал медик. Маленький портной расправил плечи.
– Меня зовут Иосиф Шваненфлюгель, если вам угодно знать мое имя, – с достоинством произнес он.
Вперед выступил бородатый юноша.
– Может, обойдемся без оскорблений? – обратился он к медику. – Мы ведь здесь не антисемиты!
Маленький портной протестующе повернулся к своему защитнику:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93