Борис ГРЕБЕНЩИКОВ
ИВАН и ДАНИЛО


1
Стоит в лесу дом. Живут в доме Иван Семипалатинский и Данило
Перекати-Поле. Иван рубит дрова да правит печь; Данило за добытчика. Как
сядет зимой солнце, так хрусть-хрусть шаги по снегу, да ветки трещат. Иван
в окошко выглядывает - и верно: бредет в сумерках между елей Данило с
мешком на спине. "Ну, брат Иван, топи печь, смотреть будем - что Бог
послал". - "А и так уж, Данилушко, горяча, знай себе - брык на лавку да
хлебай шти". А после садится прямо на пол, мешок посередине, и начинает
тягать.
"Вот, брат Иван, полезная вещь перепелка".
"Вижу, Данилушко".
"А вот, к примеру, хлеба буханка".
"И то правда, Данилушко".
"А вот тебе спичек заначка да папирос пачка".
Так и сидят до вечера. А мешок большой, в два горба.
"А это, брат, подзорная труба".
Выйдут на крылечко, наставят трубу в небо и смотрят в свое
удовольствие.
"Никак, Данилушко, спутник летит?"
"Не спутник, брат, а пришельцы на тарелке".
"А пришельцы, так и хорошо, что пришельцы".
Зайдут опять в избу.
"А это неужто, Данилушко, грамофонт?"
"Он самый, брат Иван."
Заведут грамофонт, за руки возьмутся и пляшут, как дети малые.
Напляшутся так, что стол своротят; садятся чай пить да разговоры
разговаривать. Напьются каждый по ведру, выйдут напоследок на снежок,
вокруг избы обойдут. В лесу тихохонько, только филин пролетит, ветку
крылом заденет.
"Ну, Данилушко, спокойной тебе ночи".
"И тебе, Ваня".
Лягут - один на печку, другой на лавку.
"Премудрый Соломон, приснись прекрасный сон".
И тихо в доме.

Это зимой. Летом другой коленкор. Не спится в доме, сидят оба на
крылечке.
"Сказывал кум Родион, что хозяин в лесу балует".
"Истинно правда, Данилушко. Да вон и сам послушай..."
Сидят, слушают. А в лесу то прутик треснет, то кустик хрустнет.
Хмыкает кто-то; то далеко - жалобно так, то близехонько - как бы со
строгостью.
"А может, Ваня, то лось гуляет?"
"Да нет, Данилушко, лось коровой мычит. А хозяин - он и есть хозяин".
Смотрят. Дальше слушают.
"Слышишь, Ваня, а кто это хрумкает?"
"А это, Данилушко, птица коростель прилетел. Сидит на дереве, шишки
ест, шелуху выплевывает."
"Это что ж - серенький такой? С кулачок?"
"Нет, Данилушко, коростель - он бурый. Да и размером - ну не со
свинью, но с полсвиньи точно будет. Французская птица".
"Как так, брат Иван, французская?"
"Он, Данилушко, к нам в лес из города Парижу гость. Живет он там на
главной улице, свил гнездо на дереве Крокет. Ходят внизу под деревом
тамошние жандармы, охраняют гнездо. А как листочки полезут, так он выберет
ночку потемней и поминай как звали. А в газетах пишут - опять, дескать, ле
коростель изволил нас покинуть. И разъезжаются ихние академики со своими
приборами по разным странам, ищут уникальную птицу. А невдомек, что он
лесочком да перелеском, тут под кустиком заночует, там в дупло схоронится
- и к нам в лес. Тут ему летом и раздолье".
"А потом он, брат Ваня, как же?"
"А как, Данилушко, дожди пойдут, так он заплачет горькими слезами и
обратно к себе на дерево Крокет. И несладко ему там, да здоровье его -
даром что с полсвиньи - хлипкое. И сидит себе до следующей весны на дереве
Крокет, кушает булки и смотрит сны, как обратно к нам прилетит".
Задумается Данило о судьбе французской птицы, думает-думает, глядишь
и задремлет. А Иван сидит себе; и вроде не смотрит, а все видит; и вроде
не слушает, а все слышит. Вот пичуга ночная цыркнула - Иван знает, какая и
почему. Вот хозяин фыркнул - старый пень увидел, гнилушки светятся, а он к
ним примеривается, зачем, дескать. Вот ветерок дунул - и вроде бы ерунда
такая, так - движение воздуха, - а Иван сидит и ухмыляется про себя;
знает, что просто так ничего не бывает. Так и сидит, пока звезды не начнут
меркнуть. Посидит еще, и Даниле - тихонько, на ухо:
"Вставай, Данилушко, пойдем-ка по грибы".
Не стало больше в доме места, некуда Даниле новые монплезиры класть.
Порешили построить длинный сарай, чтобы каждую штучку - на гвоздик,
каждую фитюлечку - на полочку, а что посерьезнее - так и шкап с окошками
сладить.
Выходит спозаранку Иван из дому, топор в руки и - знай наших. Даниле
во сне все слышится - тук да тук, а что за тук - непонятно. "Погоди, -
кричит, - подсоблю". Пока штаны натягивал да кусок хлеба в рот засунул,
выбегает - а уж две трети сарая во дворе. Едва успел - приделал крышу, да
зато так ловко, как будто сама выросла.
Сели во дворе под дерево, сидят - душенька довольна. Прилетела птица
грач, поклевала крышу и улетела не солоно хлебавши. После обеда начали
перетаскивать монплезиры; не много, не мало - таскали два дня. Опять-таки
хорошо - в доме просторнее, а в сарае каждая штучка на гвоздике, каждая
фитюлечка на полочке, а что посерьезнее - стоит в шкапу с окошками. Один
конец отгородили Даниле под рабочее дело - поставили столы да верстаки.
Теперь есть куда и складывать всякое, есть и где наукой заниматься.
Пошли ночью спать. Легли, а за окошком - оба слышат - фук, фук.
Данило даже к окошку подскочил, да только сарай из окошка плохо видно. А
Иван с печки посмеивается. "Слышь, хозяин пришел смотреть, что за хоромы
стоят". - "Ну и как?" - "А ничего, Данилушко, посмотрит да и уйдет. Не его
это ума дело, а проверить обязан".
Так почти до утра фукал и кряхтел. Но тронуть ничего не тронул:
действительно, не его ума дело.
По примеру кума Родиона Данило отправился в странствие.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2