.. да, нет... Люминал меня не привлекает.
Все одно и то-же, толку-то, Винкль, я все еще люблю ее, не могу перестать,
а по ту сторону любить уже нельзя, а не могу не любить. Поэтому я здесь,
посередине. Да нет, это просто только на словах. Знаешь, это получается
как круг, одно за другим и не выйти. Прости, мне трудно об этом говорить.
Я лучше обратно пойду. Там не надо говорить, там ничего не надо. Там ты
чистый цвет, и море таких же чистых цветов. Ее там нет, а может, она там,
но ее надо найти. Прости, я пойду обратно, спасибо, что пришел. Прощай,
Уинки.
"Вперед, вперед, разорвать эту цепь. Мертвую, крепкую цепь. Дэви,
вернись, я разорву эти цепи. слышишь, Дэви, разорву, разорву, мертвую,
мертвую, мертвую".

6
Проснувшись, солнце било ему в глаза, и первое, что пришло в голову:
"я разорву эти цепи". Он пососал эту фразу, повертел ее на кончике языка,
и поняв, как много он хочет сделать, приободрился. Не все еще потерянно,
напротив, все еще впереди. Он бодро вскочил, потянулся и обозрел
окружающее. Эта часть леса была ему незнакома. Вперемешку с огромными,
раскидистыми деревьями из земли вырастали металлические конструкции,
которые, похоже, являлись плодом творчества садовника-металлурга. А прямо
перед ним торчала из мха прозрачно-изумрудная рука, показывающая кукиш
небесам.
- Вам не румпельно, мистер Мирпернакель? - возразил сзади женский
голос.
Уинки обернулся и оказался с глазу на глаз с милой черноволосой
особой в черной ряссе, неотъемлемой частью которой являлся сердцевидный
вырез на животе. Особа очаровательно улыбнулась и без всякой связи с
предыдущим сообщила; что ее имя Миран. Поощреный этими знаками внимания,
Уинки сорвал со своей головы шляпу и старательно обмахнул ею свои сапоги,
а также все то, что находилось в радиусе двух метров вокруг, включая подол
собеседницы.
- К несчастью, я не имею чести быть господином Мирпернакелем, -
кончив подметать лес, сообщил Уинки. - Мое имя - Рип ван Винкль.
- Я счастлива, милорд Уинкль, - тихо сказала Миранда.
- О, что вы сударыня.
Только было шляпа Уинкля приготовилась вновь слететь с насиженного
места, как Миранда вдруг вскинула голову и закричала. Уинки обернулся. На
поляну выбежал человек, затравленно посмотрел в глубь леса, простонал и
кинулся в сторону. Бегущий за ним высокий тощий юноша повторил было его
движения, но споткнулся об одну из металлических конструкций, и, взмахнув
руками, упал на мох. А сзади происходило что-то непонятное: деревья
изгибались и корежились, словно плясали в горящем воздухе, появлялись и
растворялись между ними ослепительные розовые столбы, раздавалось мощное
гудение и жужжание. Где-то в глубине этого надвигающегося феномена
вспыхивало изображение нешумной голубой руки, резко и часто рука медленно
сжималась. Не успев толком сообразить, Уинки одновременно услышал
судорожный всхлип Миранды, жужжание и крик упавшего:
- Мы пропали!
Ноги сами бросили его вперед, и только после первого шага Уинки
осознал, что происходит. Все-таки полгода в Гершатцере не прошли даром. В
мозгу, как отпечатанная, появилась первая строчка заклинаний
Тракгруммербама. Замерев в позе непреклонности, Уинкль затянул монотонным
речетативом древнесохандрские мантры, отгоняющие злых духов. Жужжание
мгновенно усилилось, и между неподвижным Уинклем и столбами воздух
покрылся сетью трещин. Со стороны могло показаться, что какой-то невидимый
паук заткал пространство блестящей паутиной, в которой, как чудовищные
мухи, бились материализованные слова. Изображение руки утонуло в черном
облаке флаффы, что-бы появиться через уже во всех трех измерениях,
направив угрожающие длинные пальцы на Уинкля. Столько ненависти было в
каждом дюйме этого движения, что казалось, невозможно устоять против такой
всесметающей силы. Но Уинкль взвалил промелькнувшие в глубине ббаш цвета
изумления, вопросы испуга, и улыбнулся уголком рта. Этот грумпер был еще
слишком молодым, чтобы устоять против нестисильных мантр мудрецов. И в
ответ он выстроил рядом с собой пять треугольников в форме торжества.
Столбы загорелись еще ярче, и трава между Уинком и центом ббаши начала
медленно расползаться в стороны, не устояв перед потоком энергии. Однако,
не успели треугольники победы растаять в воздухе, как что-то щелкнуло в
глубине леса, и раздвигая кустарники, на Уинка начала надвигаться серая
стена трипплеров, людей без лица. Он выждал, когда они приблизятся
достаточно близко, и растворил их движением руки. Кинув взгляд на синие
пальцы ббаша, он неожиданно не увидел их; новая волна трипплеров шла,
сметая все на своем пути, а за их серыми головами полыхало лиловое
свечение. Груммлер готовил новое подкрепление. Тогда Уинки похолодел.
Заклинаний против трипплеров не существовало. Эти речные призраки никогда
никому ни мешали, а только жили своей сырой, непонятной жизнью. Гладь реки
надежно скрывала их от всяческих конфликтов. Справиться с ними можно было,
растворяя каждую их волну, но энергии уничтожения у Ункля почти не было.
Пора было готовиться к почетнной кончине. Именно в этот момент,
непредусмотренный рукописью За и древними манускриптами, ему в голову
явилась идея. Он не глядя закинул руки за голову и сорвал яблоко с
мысленного сверхдерева, подкинул его в руке и вложил в середину радость, а
снаружи, в плоть яблока, ореолом - веселье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18