далее необходимо тактичное руководство, которое постепенно вновь подведет его к естественности и спонтанности сексуального поведения. Однако такой психотерапии должна предшествовать попытка показать пациенту, что его первоначальное "болезненное" поведение по-человечески объяснимо и понятно, и этим освободить его от чувства, будто он страдает посланным судьбой патологическим нарушением. Другими словами, ему должно быть внушено понимание влияния страха ожидания и того порочного круга, в который он его загоняет, а также и того, как по-человечески понятно такое поведение.
Молодой человек пришел к врачу по поводу нарушения потенции. Выяснилось, что он, после длящейся несколько лет борьбы, наконец убедил свою партнершу принадлежать ему. Она сказала ему, что на Троицу хочет ему отдаться. Это обещание она дала за четырнадцать дней до Троицы. Все эти две недели молодой человек от ожидания и напряжения не мог спать. Потом оба совершили двухдневный поход, причем переночевали в избушке. Когда пациент вечером поднялся по лестнице к их общей комнате, он был так взволнован - в смысле страха ожидания, а не сексуального возбуждения, - что, как он рассказал позднее, от дрожи и сердцебиения едва мог идти. И мог ли он в такой ситуации сохранять потенцию? Врачу нужно было лишь объяснить, насколько невозможно это было в данной конкретной ситуации и как естественна была реакция пациента на нее. Так пациент наконец понял, что нарушение потенции, которого он боялся, вызвано страхом ожидания и соответствующим заколдованным кругом, и это вернуло ему необходимую уверенность. Ему стало ясно, что человек совсем не обязательно болен, если он не в состоянии одновременно любить своего партнера (предпосылка способности к сексуальному наслаждению и успеху) и со страхом наблюдать за самим собой.
Итак, в области сексуальной жизни, в ее психологии и патологии, обнаруживается, что судорожное стремление к счастью, к удовольствию как таковому, обречено на неудачу. Мы уже говорили, что человек, собственно, стремится совсем не к счастью, что он в общем-то совсем не ищет удовольствия. Для человека важно не удовольствие само по себе, а основание, причина для удовольствия. Но в той степени, в какой удовольствие действительно становится содержанием его интенции и, возможно, также предметом его рефлексии, он теряет из поля зрения причину (основание) удовольствия, и удовольствие исчезает. Кант полагал: человек хочет быть счастлив, но главное состоит в том, что он должен "быть достойным счастья". Я придерживаюсь другой точки зрения: первоначально человек совсем не хочет быть счастливым, он хочет, скорее, иметь для счастливого существования основание! Это значит, что всякое отклонение его стремления от предмета интенции к ней самой, от цели стремления (основания счастья) к удовольствию (следствие достижения цели) - представляет собой производный модус человеческого стремления. Этому производному модусу не хватает непосредственности.
Такой недостаток непосредственности и составляет то, что отличает все невротические переживания. Мы уже видели, что уже один этот недостаток может вести к невротическим, в особенности сексуальным, нарушениям. Непосредственность, а вместе с ней и подлинность сексуальной интенции, для потенции мужчины является непременной предпосылкой. В связи с сексуальной патологией Освальд Шварц ввел для обозначения рассматриваемого нами подлинного характера интенции выражение "экземплярность". Мы хотели бы охарактеризовать этот термин как сочетание подлинности и последовательности - при этом подлинность представляет экземплярность, так сказать, в поперечном разрезе, а последовательность представляет идентичное содержание "экземплярности" в продольном разрезе. Для "экземплярного" человека является типичным, что он не так легко приходит "в смущение": с характерной для него инстинктивной уверенностью он избегает ситуаций, которые ему "не по плечу" и избегает все среды, к которым он или которые ему "не подходят". Типично "неэкземплярным", напротив, было бы, например, поведение тонко чувствующего мужчины, который приходит к проститутке и оказывается перед ней импотентным. Такое поведение само по себе не является болезненным и не может быть даже охарактеризовано как невротическое. От высококультурного мужчины в данном случае следовало бы не только ожидать нарушения потенции, но даже более того - требовать этого. Однако именно то, что такой человек вообще вступает в ситуацию, в которой его несостоятельность является единственно возможным выходом из нее, доказывает, что этот человек не "экземплярен". Следовательно, человеческое поведение можно назвать экземплярным, если в нем духовное находится во внутреннем согласии с психологическим и биологическим. Мы видим, таким образом, что понятие "экземплярный" на экзистенциальном уровне выражает то же самое, что на психологическом уровне означает "не-невротичный".
Психосексуальные нарушения невозможно понять, если мы не будем исходить из основополагающего факта человеческого бытия, а именно из того, что человеческая сексуальность всегда представляет собой нечто большее, чем просто сексуальность, поскольку она является выражением любовного отношения.
Откровенно говоря, утверждение, что человеческая сексуальность - это нечто большее, чем просто сексуальность, не совсем верно; так как даже сексуальность животных может выходить за рамки простой сексуальности. Так, Иренойс Эйбл-Эйбесфельд в своей книге "Любовь и ненависть" указал на то, что "у позвоночных животных формы сексуального поведения различным образом были поставлены на службу групповой связи", что, например, копуляция у гамадрилов служит единственно этой социальной цели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75