Такая жадность к пище привела ее даже к воровству сладостей из карманов своей подруги, что и привело ее к терапевту. В биографии депрессивных личностей мы всегда находим такое влияние окружения, которое затрудняет или задерживает автономное развитие индивидуума. Мы уже видели, как единственный ребенок от несчастливого брака вынужден был с ранних лет отказываться от собственных желаний и собственного существования в пользу родительских проблем. Вот пример балующей ребенка среды. Господин С. также был единственным ребенком, но от счастливого брака, и рос в семье со средним достатком. Его мать, чьи интересы были ограниченными, не была несчастлива в браке, но не имела ясного представления, чем себя занять. Когда через несколько лет супружеской жизни у нее родился ребенок, она направила на него всю силу своих неисполненных желаний, он стал главным содержанием ее жизни. Она берегла его как зеницу ока, была чрезмерно заботливой, защищала от жестокости и опасностей. А опасным она считала все! Подует свежий ветерок – она закутывала его, чтобы, не дай Бог, не было воспаления легких. Подруги смеялись над ней – но ведь эти матери не имеют представления о том, как нужно ухаживать за ребенком. Играет мальчик в песочке – это опасно, так как в песке скрываются бактерии. Поездка с классом или несколькими товарищами за город опасна, так как, быть может, ему придется ночевать на сеновале, питаться Бог знает чем, ведь это не материнская кухня, и вообще, нельзя исключить возможные соблазны и даже случаи гомосексуализма. Она мыла и терла спину сыну до подросткового возраста, приносила ему завтрак в постель – короче говоря, он жил, ухватившись за мамин подол, платя за это отсутствием собственных желаний и не приобщаясь к мужскому окружению. Когда однажды в подростковом возрасте он попытался взбунтоваться и, вопреки желанию матери, принять участие в длительном велосипедном туре, она раскинула руки перед дверью в погреб, где хранился велосипед, и с пафосом воскликнула: «Только через мой труп!» Сын смирился и был вознагражден за это любимым лакомством. Когда миновал подростковый возраст, он не оставил мать, так как находился под влиянием ее предостережений относительно связи с девушками. При этом она использовала различные версии: «Они хотят только твоих денег», «Не дай себя окрутить, они норовят выйти замуж, чтобы ты их обеспечивал», «Они знают, что ты наследник, и рассчитывают только на твое состояние» и т. д. Естественно, не было ни одной девушки – даже если в начале знакомства она его интересовала – на которую он не смотрел бы критическим взглядом матери. В каждой из них он находил что-то отталкивающее – одна «будто из стойла пришла», другая вызывающе эротична и в отношении ее не может быть никаких дискуссий, третья, напротив, слишком респектабельна, а в конечном итоге хорошей может быть лишь та, которая нравится матери. Все девушки для него подвергались «девальвации»; он привык смотреть на мир глазами своей матери. Вскоре он решил, что мать, в сущности, права, и рационализировал для себя страх обладания женщиной. К несчастью, когда пациенту было 15 лет, умер его отец. Все, что он делал, теперь предназначалось матери. Он не мог оставить ее одну, о чем она напоминала разными способами, но с одинаковой настойчивостью. Когда однажды вечером он задержался, то потом мучился от чувства вины за то, что доставил матери столько хлопот и заставил ее тревожиться. Весь уик-энд и каникулы он посвящал матери. Когда ему пришлось продолжить обучение в близлежащем городе, мать устроила душераздирающие проводы, как будто он уезжал на другой континент или прощался с жизнью, и взяла с него обещание в конце каждой недели возвращаться домой. Мать знала о нем все – он сообщал ей о каждом своем намерении, и, кроме того, она расспрашивала его обо всем, а он привык отчитываться перед ней. Мать гордилась этим и любила говорить: «У моего сына нет от меня никаких тайн». Такое отсутствие дистанции стало для него столь привычным, что он принимал как должное то, что мать вскрывала и прочитывала его письма. Как только мать усматривала какую-нибудь внутреннюю или внешнюю угрозу их взаимоотношениям, она в подходящий момент заболевала и таким образом еще больше привязывала его к себе. Так и вырос он, как «вечный сынок». Его слабые попытки оторваться от материнской пуповины сопровождались чувством вины и вскоре прекращались. Его считали хорошим сыном, наивным, чистым глупцом, доброжелательным и готовым прийти на помощь, но несколько бесцветным и как бы лишенным половой принадлежности. Перед женщинами он испытывал усиливающийся с возрастом страх и был неловок при общении с ними. Он не имел понятия, что значит завоевать женщину или овладеть ею, так как обладал манерами образцового сыночка и находил понимание лишь у пожилых, имеющих детей дам, которые не представляли для него опасности как женщины и были в восторге от приветливого и внимательного молодого человека. Дамы соответствующего возраста искали с ним знакомства и, так как он соответствовал их материнским представлениям, восклицали: «Да это же золотой человек!» Так пустота, связанная с неспособностью устанавливать дружеские отношения с мужчинами и вступать в связь с женщинами, вторично заполнялась отношениями с матерью, для которой эта связь была равнозначна «счастливому супружеству» с любимым сыном. С другой стороны, вследствие такой избалованности он, не осознавая того, был чрезвычайно требователен, считая это естественным и само собой разумеющимся. После окончания обучения ему, благодаря отцовским связям, была предоставлена работа в качестве представителя известной фирмы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92