Через полчаса у него стали замерзать передние лапы. Мухтар злился на них, поджимая попеременно то одну, то другую и подпрыгивая вперед на трех ногах.
Проводник быстро шел рядом. Он сказал:
– Ладно, не прикидывайся. Не маленький. След, Мухтар!
Голос у него был требовательный и безжалостный.
Уже давно скрылись за холмом избы Жерновки. Мертвое снежное поле лежало по сторонам дороги.
Коченели уже и задние лапы; Мухтару хотелось хоть разок взвизгнуть от боли; хотелось присесть хоть на минутку и злобно выгрызть лед между пальцами, – они обмерли и уже не слышали под собой почвы.
Боль мешала ему, отвлекала его, и запах внезапно пропал. Проковыляв еще шагов десять, Мухтар остановился. От стыда он не поднял глаз на проводника, а запрыгал обратно. Проводник молча пропустил его мимо себя и тоже повернул назад.
Найдя снова след, Мухтар изо всех сил старался удержать его под своим носом. Вот почему запах исчез: он проскочил тропку вправо, она вела к лесу.
В лесу он согрелся. Здесь надуло снегу, пришлось идти, проваливаясь по брюхо. От усталости стало жарко, но зато теперь он почуял, что человек, который так измучил его, затаился где-то совсем близко.
Едва слышное рычанье вырвалось из собачьей глотки. Глазычев сказал:
– Тихо, Мухтар!
И, обернувшись, хотел помигать карманным фонариком, однако увидел сквозь редкие деревья, что оперативники уже оцепляют маленький лесок.
Фролов сидел в старой бревенчатой баньке. Дверь в нее он завалил тяжелым котлом и подпер доской. Было еще в этой бане оконце с выбитым стеклом, узкое и длинное.
Сидя на подгнившем плесневелом полке, он видел, как за стволами сосен мелькнуло несколько фигур, догадался, что это за ним, и выстрелил в оконце просто так, для потехи.



Спокойный голос негромко крикнул из леса:
– Выходи, Фролов! Отплясался.
Это сказал подполковник. Он стоял рядом с Глазычевым и шепотом отдавал приказания людям, стягивая их вокруг баньки.
– А если выйду, – спросил Фролов, – чего мне будет?
– Будет тебе суд, – ответил подполковник.
– Дырка? – спросил Фролов.
– Дырка, – ответил подполковник.
Помолчав, Фролов снова окликнул его:
– Эй, начальник! А может, потяну на всю катушку, на пятнадцать лет?
– Поторгуйся, может, и потянешь.
– Да нет, – сказал Фролов. – Пожалуй, не потяну.
Подполковник тихо обратился к Глазычеву:
– Сделаем так. Ребята выломают дверь, собаку пустим вперед. Сможет твой пес взять эту сволочь?
– Он постарается, – сказал Глазычев.
Покуда подполковник отдавал распоряжения, Глазычев грел Мухтару лапы, заворачивая их поочередно в полу своего полушубка. Проводник погладил собаку по жесткой, холодной шерсти, но ему сейчас казалось, что шерсть теплая и мягкая.
Из бани и в баню несколько раз выстрелили. Часть ребят отвлекала Фролова к окну. Тем временем под стенами уже стояли трое, они были у самых дверей, держа в руках бревно.
Глазычев подполз с Мухтаром ближе и залег шагах в десяти против двери.
– Фролов! – окликнул бандита подполковник. – Бросай оружие, выходи!
– Нет расчета, – сказал Фролов.
И, куражась перед концом, он начал ругаться.
Глазычев взглянул на подполковника; тот взмахнул рукой оперативникам, держащим бревно.
Ребята отошли от стены и, пригнувшись, с размаху ударили бревном в дверь.
Из бани Фролов стрелял уже подряд.
Глазычев положил руку на шею Мухтара и, чувствуя, как дрожит его кожа от ярости (Мухтар ненавидел стрельбу), шепнул ему в ухо:
– Будь молодцом, дружок.
И внезапно злым, окостеневшим голосом громко скомандовал:
– Фасс, Мухтар!
И толкнул в шею, вперед.
Мухтар ворвался в баню через поваленную, сорванную с петель дверь. Здесь было темнее, чем на улице.
Фролов сидел на корточках, на полке, схоронившись за печным стояком. Высовывая из закутка только голову и руку с пистолетом, он смотрел в светлый от снега и луны дверной проем и стрелял в него, как только показывалась там хоть какая-нибудь тень.
Однако Фролов наблюдал за дверным проемом не во всю его высоту, а примерно с половины, рассчитывая на появление человека. Собаки он не ожидал. Но даже если бы он и ожидал собаку, то Мухтар пролетел через дверь с быстротой черта. И только когда на мгновение, уже в бане, в полутьме, с разбега он замер, Фролов выстрелил в него. Бандит был уверен, что он попал в собаку – до нее было метра три, не больше, – но она не упала, не завизжала, как хотелось бы Фролову, а бросилась к нему на полок.
Он успел выстрелить в нее еще раз, в упор, и это было все, что он успел сделать. Собака повисла на его правой руке, рванула с полка вниз, на пол, он попытался вскочить на ноги, но ему было не стряхнуть ее с себя, она лежала у него на груди, вцепившись в горло, сперва сильно, так, что он задохнулся, а потом послабее, однако этого он уже не почувствовал.
Глазычев вбежал в баню первым. Он метнулся туда еще раньше, после первого выстрела, но подполковник резко крикнул:
– Назад, Глазычев!
И кто-то из оперуполномоченных схватил его за локоть.
– Не дури, проводник, – спокойно сказал оперуполномоченный. – Тебе что, не терпится на тот свет? Никуда от нас Фролов не денется. Пусть порасстреляет патроны.
– Собака, – сказал проводник.
Когда он вбежал в баню и тотчас же вслед за ним ребята, они все увидели лежащего на полу Фролова и на нем – пса. Штук пять карманных фонариков скрестили в этом месте свои лучи.
– Мухтар! – позвал проводник.
Одно ухо у Мухтара еле заметно вздрогнуло и снова обвисло.
– Фу, Мухтар! – сказал проводник. – Ко мне!
– Не мешай ему, он работает, – пошутили ребята.
Наклонившись над Мухтаром, Глазычев попробовал сдвинуть его с груди Фролова на пол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20