Даже Сашка выступил за Юру:
- Человек должен сам понять свою жизнь целиком, без всяких поправочных коэффициентов!
А Жирафчик встала и сказала:
- Юра все преодолеет. Юра... он... - но тут она, смущенная, замолкла.
Класс постановил: не выносить никакого решения, обождать, что Юра сам предпримет.
Юра сильный. Лена знает и верит в него. И ребята верят. Они его тоже знают. И поэтому вынесли такое решение. Сказали Вере Николаевне.
...Большой Каменный мост горит голубоватыми огнями. Кружит метель. Снег летит густой, быстрый. Сегодня его не унесешь в газетах!
Лена шла и смеялась. Она верила в хорошее. ВВ - Весьма Вероятно.
Все бегают, совещаются в отношении бала. Приглашен духовой оркестр. Лось по своей инициативе связался с училищем военных дирижеров, и оттуда придут курсанты, у которых сейчас практика на духовых инструментах.
Майка веселилась:
- Я говорила - Вадим Нестерович душка! Пригласил военных!
Права Вера Николаевна - Лось человек сложный. И понять его нелегко, но надо стремиться это сделать.
Девушки решили обзавестись книжечками для танцев, записывать, кто с кем будет танцевать какой танец. Бал ведь на высшем уровне, без "музыкальных консервов". Магнитофон с пленками теперь не нужен.
Боря предложил просто расписать "все это дело" по дневникам. И пускай "это дело" распишут старосты классов, кто с кем танцует.
В кабинете химии, соблюдая секрет приготовления, по-прежнему создавались "мерцающие звезды". Федерация факиров! Парапсихология! Татьяна Акимовна ходила совсем загадочная и неприступная. Консультировалась о чем-то с Василием Тихоновичем. Межпредметные связи.
А буфетчица Стеша Ивановна купила к "самовару" метров десять на веревочке баранок. Если уж русский чай, то пусть он будет таким, каким положено.
Антонина Дмитриевна смеялась, говорила, что для обслуживания бала надо создать бригаду "натянутых троечников". Это значит: методикой осторожного опроса из двоечников сделать троечников, которые в знак благодарности будут выполнять любую черновую работу. Может быть, даже самовар ставить.
Навстречу Лене попадаются Витины малыши. Они повсюду. Только и успеваешь здороваться. Они полюбили Лену, потому что она теперь часто помогает Вите заниматься с ними. А то и сама занимается. Просветительская работа. В особенности ей нравились Маша и Ванечка. Маша уже читала солидные книжки, только с полоской бумаги, которая помогала ей не перескакивать со строки на строку, а Ванечка мечтал быть прачкой. И еще Лене нравится "царь". Он ревновал Витю к Майе, и это было очень смешно наблюдать. Он даже Майкин прессинг выдерживал.
Возле Театра эстрады толпился народ. Выступали польские артисты.
Лена подошла к сугробу, который дворники наметают на одном и том же месте, и плюхнулась в него. Это был тот самый сугроб, в котором они сидели с Юрой.
Лену окликнул Витя. Он вышел из подъезда театра.
- Ты чего здесь в снегу сидишь?
- Сижу и сижу. А ты чего в театре делал?
- Так. Одну вещь заказал...
- Опять?
Витя ничего не ответил, помог Лене встать из сугроба. Лена взяла портфель и пошла с Витей.
Снег летел густой, быстрый и там, где мост, тоже голубоватый.
17
У дверей кабинета стояла женщина. Она повернулась на звук шагов, и Вера Николаевна тут же ее узнала.
- Я пришла к тебе, - сказала Таисия Андреевна.
- Конечно, - ответила Вера Николаевна, как будто они расстались недавно. Хотя не встречались с тех пор, как все вместе - Тая, Гриша и она - стояли на площади Свердлова на том месте, где когда-то складывали сбитые немецкие самолеты.
Гриша был в старой, без погон шинели и в старых кирзовых сапогах. У ног лежал вещевой мешок.
Никакого разговора тогда не произошло. Вера Николаевна и так все поняла. Она повернулась и пошла. И Гриша даже не окликнул ее, не задержал, не остановил! Он уже не вправе был этого сделать...
Таисия Андреевна вошла в кабинет к Вере Николаевне, села в кресло.
На столе у Веры Николаевны, как всегда, лежали конспекты, дневник школы, который Вера Николаевна взяла из учительской, чтобы просмотреть записи, лежали схемы по внешкольной работе, свежая почта.
Таисия Андреевна сказала:
- Приятно быть учительницей.
- Да, - кивнула Вера Николаевна.
- Это все заново.
- Да. Все заново.
О ком начнет Тая говорить? О себе? О Грише? О Юре?
Вера Николаевна уже позаботилась о Юре. Даже не она, а бывший девятый "А". Друзья ее и Григория. Они помогут Юре и Григорию. Не столько Григорию, сколько Юре, потому что понять отца - это не значит приехать к нему и, может быть, остаться с ним. Это значит - понять его жизнь, трудную и несложившуюся. Понять и свою мать. Их обоих.
У Таисии Андреевны жизнь тоже не сложилась. Она тоже несчастная женщина, если сидит здесь, у Веры Николаевны. Если она пришла к ней.
У каждого свои представления о прошлом. Своя память. У каждого прошлое уже зависит от его настоящего. А если не зависит и он ближе всех к прошлому, то неизвестно, счастлив ли он от того или наоборот - несчастлив, потому что не ушел оттуда, откуда другие уже ушли. А может быть, все-таки счастлив, как был счастлив в своем девятом "А"!..
18
Лена заметила, что дед участвует в каком-то заговоре с Витей и его малышами. "Царь" приходил два раза, и Маша с Ванечкой. Дверь им открыла Лена. Ребята смущались и говорили, что они к деду.
- Проходите.
- Нет. Пусть он выйдет на площадку. Сюда.
- Не выдумывайте! - сердилась Лена.
Но дед, заслышав голоса ребят, сам спешил к ним. И потом они стояли на лестничной площадке и о чем-то разговаривали.
- Ты что, дед? - спрашивала Лена, когда ребята уходили.
- Шефство надо мной.
- Странное какое-то шефство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16