- Хочешь, к тебе встану?
Андрей ничего Ладе не ответил, а дождался, когда на станции откроются двери, взял скрипку и вышел из вагона. В дверях он обернулся, и, пока двери оставались открытыми, сказал:
- Ты забыл, ты сделан из материала виртуозов!
Когда-то Ладька это сказал, но сам забыл об этом. Андрей не забыл. Он никогда ничего не забывает.
Андрей шел домой. Во дворах дворники жгли мусор, сметенный в большие кучи, очищали дворы к весне. Андрей опять старался ни о чем не думать, идти просто так. Просто так возвращаться домой. Но удавалось ни о чем не думать всего лишь мгновения, короткие секундные удары. И то неправда, не было этих секундных ударов. Он думал все об одном и том же. Он думал о себе, о том, что произошло с ним. Сейчас. Только что. Он даже чувствует, как он это делает опять и опять... Струны под пальцами, и кажутся горячими, натертыми пальцами, и смычок, и звук у самого уха, а потом отвращение ко всем и к себе. Он не хотел себя жалеть или оправдывать. Он ненавидел себя за то, что был побежденным в который раз, и перед всеми, и навсегда! Он сам себя унизил и сам себя победил!.. Как музыкант не существует. Не должен существовать. Он противен сам себе. Сальери, вот кто он! Тот Сальери, которого все придумали, каким Сальери должен быть. И он был и есть такой Сальери! Да, да и еще раз - да.
...Слепые музыканты - он видел их в детстве, когда умер отец. Они медленно поднялись по лестнице друг за другом туда, где был орган и место для оркестра. Они все были слепыми, и органист тоже, потому что только они могли тут работать, играть в этом специальном зале. Каждый день играть. А чтобы они играли, надо было заплатить в кассу. Мать послала Андрея, и он заплатил в кассу, и увидел тогда музыкантов. Они сидели сзади кассира на длинной деревянной скамейке с темными точками от погашенных о скамейку сигарет. Кассир им что-то сказал, и они встали и пошли медленно друг за другом вверх по лестнице. Андрей подумал тогда, как же они могут так, каждый день... и понял, что они слепые. А он, сам он - не слепой скрипач? Теперь! Сейчас! Кому и зачем он играет?
Андрей сокращает путь, идет дворами, хотя он не знает, для чего ему надо спешить домой. Что ждет его дома? Что вообще его ждет? Андрей остановился у очередной кучи горящего мусора, вытянул руку и вдруг легко и просто опустил футляр со скрипкой в огонь. Будто пачку ненужных газет. Решение пришло мгновенно, когда казалось, что ни о чем не думал.
Андрей поднялся на лифте. Позвонил в дверь.
Кто-то стоял в коридоре, поэтому дверь сразу открыли. Андрей не понял, кто это был. Он вошел не глядя. Он приготовился к встрече с матерью. Когда поднял глаза, увидел, что перед ним Рита. В своей пуховой яркой шапочке и в теплом шарфе. Она смотрела на него. Она стояла прямо перед ним и смотрела. И только теперь он ее как следует увидел. Вначале яркую пуховую шапочку, а теперь как следует. Потом он увидел маму. Она стояла сзади Риты, в стеганом халате, в матерчатых, потерявших цвет туфлях.
- Тебя давно ждет мама, - сказала Рита Андрею. - Я теперь ухожу. До свидания.
Рита сняла с вешалки пальто и быстро его надела.
- Провожу тебя, - сказал Андрей.
- Нет. Я сама. Я приходила к твоей маме, а не к тебе.
Андрей не успел что-нибудь ей сказать, как Рита уже открыла дверь лифта, села в лифт и поехала вниз. Щелкали тормозные устройства на этажах, а потом внизу громко стукнула дверь. Рита вышла из лифта.
И почему-то только теперь Андрей понял, что он без скрипки, что ее с ним нет. И не случайно, совсем нет. Что он вернулся без нее совсем... Он даже не знает, в каком дворе он ее бросил в горящий мусор. Все правильно. Все-все правильно. И не надо больше ни о чем думать. Ни теперь, ни потом. Все-все было правильно.
Андрей никогда еще не пил вина. Не пробовал. Взять бы и попробовать с соседом какого-нибудь портвейна, или вермута, или что там пьют.
Андрей прошел в ванную комнату, пустил в раковину сильную струю воды и начал умываться. Мать стояла рядом, молчала. Она не сказала еще ни слова. Но потом она заговорит. Надо к этому приготовиться. Ни к чему он больше не будет готовиться. Андрей, вытирая лицо полотенцем, спросил:
- Зачем приходила Рита?
- Она побыла со мной, - сказала мать. - Просто так.
- Ты ее позвала?
- Она пришла сама. Сказала, что ты тоже скоро придешь и чтобы я не волновалась.
- И все?
- Все. Но мне было очень приятно, что она пришла. В такой день.
Открылась дверь у соседей, и выглянул Петр Петрович. Конечно, он был слегка пьян. Счастливый человек.
- Девушка ушла? - спросил он.
- Ушла, - сказал Андрей.
- Ага. А ты уже пришел?
- Пришел.
Сквозь двери просунулась женская рука, и сосед исчез.
По-ночному очень резко зазвонил телефон. Трубку снял Григорий Перестиани.
- Тебя, Кира, - сказал он.
Кира Викторовна взяла трубку.
Говорила мать Андрея. Ее голос Кира Викторовна сразу узнала. Вначале не могла понять, о чем она говорит.
- Он уничтожил скрипку...
- Как - уничтожил?
- Я у него спрашиваю, где скрипка? А он говорит, нет ее совсем. Я растерялась. Я вот к вам прямо ночью... Я не понимаю, как мне... как ему...
- А где он сам? - спросила Кира Викторовна. Она вдруг почувствовала, что тоже растерялась. Может быть, впервые в жизни.
- Он дома. Он сказал, что с музыкой у него все покончено. И больше не захотел говорить. - Слышно было, как она борется со слезами. - Кто в этом виноват? Я не понимаю! - вдруг закричала она с болью в голосе и уронила на рычаг трубку.
Кира Викторовна медленно положила трубку, потом встрепенулась и начала быстро одеваться.
- Ты куда? - спросил Перестиани и схватил ее за руку.
- Андрей Косарев что-то натворил. Я должна немедленно поехать к ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95