Два служителя вели под уздцы белоснежного, самого прекрасного в мире коня. Трое остальных несли девять копий.
Это была великая честь, принимать участие в священном действе. Всякий, кто прикоснулся к коню Свентовита, получал частицу его живительного дара.
При появлении скакуна — все встали, приветствуя истинного Хозяина длинногривого. Любомудр, отпустив двух параситов, остался возле заговоренного коня. Трое других жрецов Младшего Круга соорудили из копий преграды, кои Световидов скакун должен был преодолеть без чьей либо помощи, последовательно переступая через них. Затем и эти служители удалились, заслужив благодарную улыбку волхвов.
Барьер представлял собой два копья, воткнутые в землю, и третье — в виде перекладины между ними, поднятое на две четверти над землей.
Люди затаили дыхание.
Любомудр, что-то шепнув животному на ухо, легонько подтолкнул коня вперед. Тот уверенно двинулся к первой преграде и перешагнул через нее правым передним копытом.
Лицо князя просветлело.
Вестник Свентовита продолжал неспешный шаг, переступив вторую преграду левой ногой.
Все решало третье копье.
Тут, неожиданно, скакун изловчился, перепрыгнув через последний барьер иноходью.
— Да будет на то воля Свентовита! — угрюмо молвил Любомудр, сделав знак — увести и накормить священного коня.
Когда это было исполнено, а волхвы с князем остались наедине, Любомудр изрек:
— Толкуйте, братья!
Слово взял самый молодой из жрецов — косматый Вальдс. Давно повелось у ругов — сначала говорят младые, дабы авторитет старших не довлел бы над их мыслями:
— Предстоит жаркая битва. Успех улыбнется нам, но сила христиан на этот раз слишком велика. И наши первые победы сменятся поражением, если не вступить в переговоры с королем данов до начала горестного конца.
— Брат Вальдс молвил свое слово. Что ведаешь ты, наш брат Верцин?
— Свентовит не любит крови, но Радегаст покровительствует смелым. Если мы неожиданно нападем на врага, то он может дрогнуть. Это даст нам передышку пред новыми испытаниями, и битва за нашу веру продлится вечность. И даже взяв Аркону, враг не найдет победы.
— Нам не о чем больше говорить с Вальдемаром. Он попрал нашу свободу, он осквернил святилище Ругевита, а теперь явился ограбить Аркону. Я не согласен с Вальдсом. Не может быть никаких договоров между волком и ловчим. Первый шаг Свентовидова коня — это удар непобедимых воинов Его. Но растворятся они средь тьмы Христовых рабов — то второй шаг скакуна. Однако жертва наша не будет напрасной! — высказался Радивед.
Чем больше Лютобор слушал волхвов — тем сильнее он хмурился. Всеслав беспристрастно внимал кудесникам. Молодой Сигур сперва поглядывал на старшего брата, но вскоре, по-детски открыв рот, был уже всецело поглощен ритуалом.
«Вы дело советуйте, кудесники! Что ныне в силах — все сроблю! А времена грядущие — так они еще когда наступят?! До них дожить надо,» — думал про себя князь.
Словно угадав эти мысли, заговорил служитель Чернобога. Наверное, слепота не помешала ему узреть исход гадания:
— Есть на Свете Правда, но творят ее люди, а Боги нам только подсказывают. Нужно воззвать к глубинным духам моря, к раздольным альвам Стрибожьим. Пусть дуют ветра, пусть пенистые бури разметают вражьи корабли. Ну, а коль не услышат Боги наших просьб — мы пошлем гонца к ним с тревожной вестью. Пусть воды скроют остров и очистят его от скверны. Лишь Холм Свентовита твердыней вознесется над Океаном.
На минуту воцарилось молчание. Лютобор лихорадочно искал в сказанных словах намек на Василису, но все-таки одумался, и не стал подозревать слепца.
— Да свершить такое труднее, чем сказать, брат! — промолвил наконец Любомудр.
— Коль возможно — делайте! — выдохнул князь, и волхв отметил про себя темные круги под глазами Лютобора, его обострившиеся черты лица.
— Неужели, не сдюжит? Да нет! Он не из слабых. Держись, княже! Держись, сын мой! — подумал Любомудр.
— Нельзя идти наперекор Порядку Земному, но можно ему вторить, — дошла очередь до Златогора, — Заклинание вод хорошо лишь в лунную ночь, и требует многого. К этой ночи — не управимся, а следующей, вероятно, не увидим. Пусть воины твои, княже, приготовятся. Нынче под вечер спою я Песнь Дождя. Он размоет тропы и склоны. Ни пешему, ни конному гладкой дороги не будет.
— Прости, отче! Но тогда и мои всадники… — начал было возражать Сигур, но Лютобор знаком прервал брата.
— По склизким холмам ни одному дану не залезть. А когда твои воины, князь, займут высоты да перешейки, схоронившись за валежником, да в упор стрелой каленой недруга пощекочут — тут ему будет и вовсе не сладко. Шторм, конечно, опрокинет дракары и кноры, но, добравшись к берегу, враг высадится повсюду, где пристанет. Пусть уж лучше плывут своим чередом. Так, хоть все на виду и в одном месте появятся. А управу мы на них найдем.
— Ищите, отцы! Главное — не дать им высадиться всем одновременно! — вставил Лютобор — А как надумаете что дельное — сообщите.
С этими словами князь, а за ним и его витязи, покинули капище.
* * *
Ночь — дьявольское время. С заходом дневного светила власть Князя Тьмы над человечьими душами многократно возрастает. Поэтому Христово Войско сражается днем, а язычники, поклоняющиеся бесам, предпочитают темноту. Вот и приходится страже неусыпно сторожить покой остального воинства, предающегося праведному сну. Епископу же, пастырю духовному, молиться в поздний час за спасение душ и сохранение плоти стражников, оберегающих сейчас братьев своих от коварных и подлых врагов. Ночь — дьявольское время!
Снаружи постучали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105