3 и н а. Не надо сердиться!
С а м о к в а с о в. Но ведь это же... это обман... это - игра людьми...
П о т е х и н (раскуривая сигару). Чего вы так волнуетесь? Попросите, и - вам снова дадут место в полиции... (Отходит.)
Зина (болезненно). Ой, доктор... что это вы!
С а м о к в а с о в (задыхаясь). Вот... культурный человек... а? Благородно, а?
З и н а. Он... может быть, он нездоров?
С а м о к в а с о в. Да-с... паралич души у него... Нет, извините... мы все - злые, грубые... и ничего не любим... ни друг друга, ни себя самих, ни родину... У нас в жилах течёт дурная, холопья кровь... мы ещё не пережили крепостного права... мы - изнутри рабы...
В у к о л (выходит - Зине). Вас мать зовёт. Ты что, Мирон?
С а м о к в а с о в (показывая кулак). Сын твой...
В у к о л. Ага!
С а м о к в а с о в. Когда-нибудь я его...
В у к о л (глядя в темноту). Никто не любит моего потомка.
С а м о к в а с о в. А он? Он кого любит? Умеет он любить?
В у к о л. Не знаю. Не спрашивал.
С а м о к в а с о в. Спроси... да!
(Потехин подходит. Самоквасов, фыркнув, ушёл в комнаты.)
В у к о л. Ты что обижаешь людей?
П о т е х и н. Давай походим, отец.
В у к о л. Нога не позволяет ходить.
П о т е х и н. Ах, да... Вот что - я уезжаю... С поездом в пять пятнадцать. (Вынимает бумажник.) Вот деньги.. Потом ещё пришлю... если будут.
В у к о л. Значит, надолго... А служба?
П о т е х и н. Брошу.
В у к о л. Ты, может, на Кавказ собрался?
П о т е х и н. Почему на Кавказ?
В у к о л. Бывало, люди в твоём положении на Кавказ ездили.
П о т е х и н. Не понимаю.
В у к о л. Влюбился?
П о т е х и н (хмуро поглядел в лицо отца и усмехнулся). Н-ну?
В у к о л. Безнадёжно?
П о т е х и н. Далее!
В у к о л (принимая деньги). Ты лучше в Сибирь поезжай.
П о т е х и н. Зачем?
В у к о л. Наживёшь денег. Когда люди противны - необходимо иметь много денег.
П о т е х и н. Скажи тут всем этим, что я получил телеграмму... спешно вызвали в город к больному.
В у к о л. А зачем лгать?
П о т е х и н. Верно. К чёрту! Прощай.
В у к о л. Давай обнимемся...
П о т е х и н (обнимая). Прощай! Трудно жить, старик.
В у к о л. Не удался ты у меня!
П о т е х и н. И ты тоже не очень удался.
В у к о л. Ну, всего доброго! Стреляться не думаешь?
П о т е х и н (усмехаясь). До этого не дошло ещё.
В у к о л. То-то! Ты - в брюнеток влюбляйся, у них больше темперамента, и они быстрее решают...
П о т е х и н. Брось! Не балагурь.
В у к о л. Я - серьёзно. Я это наблюдал. Женись на еврейке - самое спокойное дело. Они - плодовитые, хозяйство любят... пойдут у тебя дети, и завертится тихонько эдакое колесо...
П о т е х и н (усмехаясь). Всё сказал?
В у ко л (отпуская его руку). Не плохо говорю! Прощай...
(Потехин уходит. Старик садится на ступени, качая головой, и что-то шепчет вслед сыну. Выходит Медведева, усталая.)
М е д в е д е в а. Закусить хотите? Там самовар готов. Спать никто не ложится. Где доктор-то? Устал он...
В у к о л. Да, устал. Рановато несколько, а вот - устал...
М е д в е д е в а. Ну, вы всегда двоесмысленно говорите.
В у к о л. Уехал он. Просил кланяться всем. В Сибирь уехал.
М е д в е д е в а. Вы что, батюшка, бредите?
В у к о л (махнув рукой). На Кавказ.
М е д в е д е в а. Ещё куда?
В у к о л. Не знаю.
М е д в е д е в а (вздохнув). Эх вы, чудаки! Поглядишь на вас - так станет жалко всех! Туда же, шутки шутят, будто им весело... притворяются умными да будто гордыми... совестясь друг пред другом слабостей своих... А вам бы просто сойтись дружненько, да поговорить, да поплакать над собой, не стыдясь... нечего роли-то играть... публика-то разошлась уж... одни вы остались... одни!
В у к о л. Я в спектакле не принимал участия... я сам - публика.
М е д в е д е в а. Каждый поодиночке тоскует смертно, стыдится всяко... а на людях - пыжится, серьёзное лицо делает... куда уж! А вы поближе друг ко другу, поближе...
В у к о л. Премудрая - довольно! Это меня не касается. А вот что, добрая баба-яга... ведь сын-то у меня в самом деле исчез...
М е д в е д е в а (равнодушно). Куда?
В у к о л. Может быть - в Африку, может - ко всем чертям...
М е д в е д е в а (недоверчиво). Фокусничаете вы с ним, батюшка... Идите-ка чай пить. (Идёт с ним в дом - встречу им Мастаков и Зина.) Слышали - доктор-то? Уехал!
М а с т а к о в. И прекрасно! Нужды в нём ни у кого нет. (Зине.) Мы походим немножко, да?
З и н а. Пожалуйста. Очень душно, и голова кружится.
М а с т а к о в (не зная, о чём говорить). Может, вам нужно принять каких-нибудь капель?
З и н а (улыбаясь). Каких же?
М а с т а к о в. Не знаю. (Вздохнул.) Елена никогда не принимает лекарств. А вот Ольга Владимировна пьёт какие-то капли. Иногда от неё пахнет чем-то оглушающим... вроде эфира. И духи у неё... убийственно крепкие...
З и н а (с интересом). Вам нравится она?
М а с т а к о в. Она? Гм... Д-да... как сказать? Не всегда, я думаю... (С оживлением - но искусственно.) Эх, какая хорошая ночь! Так бы и запел!
З и н а (с упрёком). Что вы? Здесь?
М а с т а к о в. Это действительно... глупо сказал я... Да я и не умею петь... (Стараясь попасть в тон.) Конечно... люди рождаются и умирают... днём и ночью...
З и н а (невольно улыбнулась). Вы так сказали... точно упрекаете их за это.
М а с т а к о в (смущён). Да? Вот видите... чёрт возьми! (Просто.) Это, должно быть, потому, Зина, что я не знаю... как следует говорить, когда в доме покойник... Я столько прочитал ужасов о смерти, все они так плохо написаны, что у меня нет уважения, нет интереса к этой теме... О смерти сказано больше, чем следовало... она стала похожа на актрису, которую перехвалили. Очень однообразная актриса, но - кричат - ах, она гениальна! (Увлекаясь, он берёт Зину под руку.) Конечно, однажды надо будет умереть... в один прекрасный день. Но, милая девушка, до того дня я проживу тысячи прекрасных дней... тысячи - вы понимаете? И каждый день - новые лица, новые движения души, новые цветы и солнце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18