Но он только улыбнулся и продолжал:
- Вы смутили его, господа... и напрасно. Из его слов можно сделать лишь один вывод - он умный человек, Он выразил недоверие ко мне... это естественно... Для всех вас я - таинственный незнакомец. Владимир Ильич, мне кажется, только это и хотел сказать...
- Благодарю вас, благородный рыцарь! - низко кланяясь Шебуеву, сказал Сурков,- быть может, он хотел поклоном скрыть свое покрасневшее лицо Благодарю вас! Отныне моя жизнь принадлежит вам. Не приди вы ко мне на помощь - сии антропофаги, сиречь человекоядцы, сожрали бы меня с костями... Благодарю вас!
- Не стоит... Сосчитаемся... Узнав друг друга поближе...
- О, да! И отныне это цель моей жизни...
- Владимир Ильич! - с досадой и гневом воскликнула хозяйка.- Вы сегодня просто невозможны! Что с вами?
Он живо повернулся к ней, но в это время раздался тихий, прерывающийся от волнения голос Малинина:
- Во всем, что вы сказали, Аким Андреевич... самое главное то, что вы... выставили себя посланником... представителем от тех... от несчастных... со дна жизни... Какая роль! Ведь это святая, героическая роль! Это ужасно высоко... невероятно трудно... Меня поразила... до глубины души потрясла ваша... смелость... Я хотел даже сказать - дерзость... Прийти оттуда, от тысяч живых, погибающих во мраке людей... взойти на верх жизни и сказать о чувствах, думах, желаниях этих людей... и потрясти сердца до ужаса, до отчаяния, которое перерождается в безумную храбрость... в страстное стремление на помощь им. Ведь для этого нужно иметь язык пророка Исаии... Ведь это... чрезмерно для человека! Оттуда приходили... много! Некоторые владели пером, они рассказывали, и - что же? Ведь вот здесь, кроме вас, есть люди оттуда - но что же? Все больше и больше людей поднимается оттуда... Они приводят сюда... но не расширяют пути для тех, которые остались там... не могут почему-то подать им руку помощи...
- Ну, как это? - сказал Хребтов, точно ворона каркнула. И вслед за ним прогудел бас Кирмалова:
- Руки коротки...
Все смотрели на Шебуева, ожидая, что он скажет.
- Вы меня удивили,- начал он с недоумением и пожимая плечами и как-то сострадательно глядя на Малинина.- Я не вижу в своей задаче ничего героического... и на роль пророка уж никак не могу претендовать... Должно быть, я говорил очень неясно и сбивчиво... если вы сделали такой вывод. Ведь я, в сущности, не сказал нового ни слова. Что я сказал? Не надо забывать тех, что остались сзади нас, тем более не надо, что мы сами только что явились оттуда. Вы отметьте - мы сами оттуда,- это очень важно! Нам не из сострадания, не из высших соображений, а из простого расчета не следует забывать о товарищах наших, живущих в грязи в то время, как мы попали на лоно культуры. Нас, демократов по крови, еще не так много для того, чтобы нам не заботиться о судьбе наших товарищей. Забыв о них, мы рискуем услышать их упреки: ведь нас помнят, и мы каждый день можем встретиться с друзьями детства на улице. И встречаемся. Я встречался не раз. Однажды еду на извозчике, а он вдруг оборачивается ко мне и говорит: "Богат стал, Яким,- не узнаёшь товарища... Забыл, как мы с тобой пескарей ловили?" Н-да... нечто вроде голоса с того света. И, знаете, неловко как-то чувствуешь себя после такой встречи... Очень неловко... Он помолчал, зачем-то крепко потер ладонью свой бритый подбородок и снова заговорил, наклонив голову и глядя в пол:
- Я думаю вот что. Был у нас интеллигент-дворянин. Он на своих плечах внес на родину культуру Запада, создал огромные, вечные ценности и все-таки отцвел, не окупив, может быть, и половины тех затрат, которые употребила страна на то, чтобы взрастить его... На смену ему явился интеллигент-разночинец. Этот дешево стоил стране: он яви-лея в жизнь ее как-то сразу и своей огромной силой поднял страшный груз. Он надорвался в труде и ныне тоже отцветает... Может быть, он возродится? Не знаю... не охотник я до гаданий... Вижу - он отцветает. Это ведь про него я говорил давеча. Думается мне, что дворянин и разночинец потому так скоро... устали жить, что одиноки были. Родни в жизни у них не было, работали они для человечества и народа, а это - величины мало реальные, неосязательные... На смену ему идет мужик, рабочий-интеллигент, и в то же время растет буржуа купец-интеллигент... Посмотрим, что сделает мужик... Но первая его задача расширять дорогу к свету для своего брата-мужика - для брата по крови, оставшегося внизу и назади... Свой брат - это уж реальность... Вот и всё... Простите - я, кажется, утомил вас, господа...
Он стал озабоченно серьезен и как-то сух со всеми. Скоро он простился и ушел. С ним ушел и доктор. Оставшиеся у Варвары Васильевны с жаром принялись говорить о Шебуеве. Сначала Варвара Васильевна сердито и с упреком стала читать нотацию Суркову за его нелепое поведение,
- В какое дикое положение поставили вы всех нас вашей... дерзкой выходкой! Человек новый...
- Ох, это не новый человек! - вскричал Сурков.- Клянусь вам - это старый человек! Он, несомненно, родня Соломину - Штольцу и другим положительным людям...
- Не то! - сказал Малинин.- Нет, в нем есть свое, оригинальное...
- Не может этого быть! - кричал Сурков.- В России оригинальные люди от женщин не рождаются,- их выдумывают литераторы...
- Вы по обыкновению шутите,- заговорил Хребтов, потирая руки,- а человек этот заслуживает серьезного внимания. Он - деловой человек, вот увидите...
- Деловой? О, да! Этого не отвергаю... Он - несомненно деловой человек... И я согласен - в нем что-то есть, но я думаю, что это что-то не новое, а старое... быть может, только одетое по моде. Посмотрим!.. Я буду следить за каждым его шагом... А не замечаете ли вы, что он похож на тощую фараонову корову?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38