К нему являются все новые клиенты – настоящие клиенты, честные люди. В этом ему так же везет, как и вам.
– Что касается меня, – ответил мой коллега, – мне никогда не приходилось так тяжело, как вам. Я никогда не подвергался таким опасностям. Я ни разу в жизни не украл ни гроша и никогда не подымал руку на ближнего своего…
Я тихонько рассмеялся. Лицемерие встречается везде. Это доходная добродетель.
– Эти деньги заработаны были честным трудом. Мое имя и общественное положение дали возможность совершить вещи, которые иначе были бы невыполнимы, как, например, наше последнее предприятие. Могли ли бы вы без моей помощи вывезти контрабандой из страны на четверть миллиона фунтов драгоценностей?
– Конечно, нет, – подтвердил я, – в этих делах вы просто гений.
– Это пустяк, поговорим-ка лучше о вас, мой друг. Вы во цвете лет, как говорится, возбуждение вам так же необходимо, как французу любовница и англичанину гольф. Вы недавно безукоризненно организовали одно из самых утонченных нападений. Нам досталось чистоганом 150 000 фунтов, и все следы заметены. Это действительно была гениальная проделка. Чем же вы теперь заполните свою жизнь?
Я пожал плечами, так как сам уже не раз задавал себе этот вопрос.
– На свете немало развлечений.
– Возможно, но как вы будете существовать, – полиция не так скоро забудет вас.
– Вам придется подтвердить мое полнейшее исчезновение, – заявил я. – Сегодня мы поделили нашу добычу, составляющую около 2 000 000 франков. Полмиллиона находится в этом конверте. Я уплачу их вам за услугу, которую попрошу вас мне оказать.
Его глаза жадно сверкнули.
– Это сложное дело?
– Напротив. Оно не причинит вам никаких хлопот. Насколько мне известно, вы состоите в отличных отношениях с одним французским госпиталем.
– До известной степени, – осторожно сказал он.
– Ваша задача очень проста. В чемодане, который я вчера забыл в вашем бюро, находятся одежда, драгоценности, документы, казалось бы, незначительные мелочи. Любой человек моего роста и сложения, который умрет в ближайшие дни в госпитале, будет одет в эту одежду, и при нем найдут все упомянутые мною вещи, которые с достаточной ясностью удостоверят мою личность. Администрация госпиталя сообщит о моей смерти английской и американской полиции. Вы тоже позаботитесь о том, чтобы весть о смерти этого известного преступника широко распространилась.
– Это нетрудно будет устроить. А потом?
– На свете нет человека, к которому я мог бы отнестись с доверием. Мне не к спеху. Согласитесь, что я безбоязненно могу оставаться некоторое время в Париже, не боясь, что мое местопребывание будет открыто.
– Несомненно. На бульваре и здесь я прошел мимо вас, совершенно не узнав вас. Я не узнал вас даже, когда вы заговорили со мной. Я принял вас за пожилого француза знатного происхождения, который отошел от дел. Вы выглядите, как элегантный бездельник, и никто не заподозрил бы в вас англичанина. Должен признаться, Майкл, ни один из современных артистов не может сравниться с вами в изображении отдельных характеров.
– Через неделю я оставлю Париж. Думаю, что вы никогда больше не увидите меня и ничего не услышите обо мне. Возможно, что в конце концов я все-таки вернусь к своей излюбленной профессии, следуя внутреннему влечению. Я не связываю себя обетами.
– Я хотел бы знать, где вы намерены поселиться, – сказал Лефевр.
– К сожалению, не могу сообщить вам этого. Я поставил себе целью бесследно исчезнуть с лица земли, и я намерен добиться этого. Возьмемте авто и поедем в отель полюбоваться прекрасными женщинами.
Через две недели я прочел во всех газетах сообщение о своей смерти. «Нью-Йорк Геральд» посвятила мне целый столбец. «Дейли Мейл» последовала ее примеру. «Таймс» отвела мне всего дюжину отпечатанных петитом строчек. Ужасная несправедливость, принимая во внимание то огромное количество печатного материала, которое я даром доставлял ей в течение многих лет. «Дейли Телеграф» выражала мнение, что со стороны Скотленд-Ярда было грубой ошибкой позволить мне уйти из этого мира ненаказанным и по собственной воле. «Морнинг Пост» полагала, что общество вздохнет, наконец, с облегчением, так как освободилось от величайшего преступника современности. И только в одной французской газете я прочел заметку, от которой вскипела моя кровь. Я находился в состоянии безумия, граничащем со слабостью, о которой предпочитаю не говорить. Из Англии какая-то женщина телеграфно дала распоряжение одному из цветочных магазинов Парижа прислать в госпиталь ко дню моих похорон венок. Магазин исполнил поручение. На венке лежала маленькая карточка с надписью «Беатриче».
Что же!? Я сам желал этого!
Дженет
Случай привел нас в Сен-Жан, случай и желание Нормана покинуть слишком модное поле для гольфа. В день нашего приезда мы сидели на веранде гольф-клуба и молча смотрели на силуэты холмов и царственные снежные вершины тянувшихся вдали гор. Стояла глубокая тишина. Казалось, воздух был неподвижен. Листья деревьев не шевелились. Кипарисы перед маленькими красными хижинами вздымались черней обычного. Тополя вдоль дороги, идущей к виллам, расположенным на южной стороне долины, походили на часовых. Меня охватило чувство глубокого покоя. Норман сказал несколько слов о красоте окружавшей нас природы. Но скоро ему стало скучно, он поглядел на свои клюшки для гольфа и предложил секретарю, который только что вошел и поздоровался с нами, сыграть партию.
– Вы должны извинить меня. Я только что проиграл две партии, – с сожалением отказался он. – Но на поле № 7 играет в одиночку господин по имени Бенисад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67