Немецкая нация, знаешь ли, большая. Маркс, Тельман, Клара Цеткин…
– Да это евреи!
– Какие евреи, дурак. Немцы. Евреи у нас были.
– Во!!! А ты говоришь: мы, мол, оседлые…. А правят вами торгаши и кочевники без кола, без двора.
– Правили. В 37-м все переменилось.
– Надолго ли?
– А это сейчас, в этой войне, и решается. Победим всех врагов – значит, надолго. Нет – значит, и нам конец.
– И ты в такую битву меня брать не хочешь? Ты! Я тебя как самого дорогого гостя принял, барашка зарезал, а ты…
– Да пойми, не большой я начальник. Ну, довезу я тебя до ближайшей части. Там тебя в шею, меня под трибунал. Вот и повоюем.
– Слушай, я любого начальника приболтать сумею. Возьми ты, а там – не твое дело. А, может быть, я Первую цыганскую Бессарабскую конную дивизию организую!
– Первая конная уже есть, Буденный ты хренов.
– Ну, тогда просто переводчиком. Я в партию вступлю!
– Ага, возьмут тебя щас, в партию-то. Меня уже год как в кандидаты не берут, а ты в партию!
– Возьми, а? А я Азу попрошу тебе погадать…
– Ну, не знаю…
– Давай, возьми. Аза, поди сюда! Берешь?
– Ну, хорошо. Давай. Едем до места, а там сам договаривайся…

Работа летчика прифронтовой разведки оказалась намного сложнее, чем это представлялось Женьке раньше. Полеты весь световой день (а он ох какой длинный летом!). Прочесывание с воздуха огромных территорий. Бескрайние, правда, мелко нарезанные на наделы, поля. Перелески. Сеть горных речушек. Горы, горы, покрытые лесом… И нередкие пулеметные очереди из этих лесов.
А в последнее время, говорят соседки из бомбардировочной эскадрильи, появились немецкие истребители. Рыскают как волки, нападают на одиночные, отставшие или подбитые самолеты. Что для истребителя У-2? Одной очередью собьет. И не поможет Светка со своим УБТ.
Девчонки закрашивали заплатки на пробоинах, полученных накануне, и болтали.
– Свет, а как тебе этот орелик? Ну, Павел, что ли, или как его там?
– А, этот-то, истребитель? Да нормально. Нас, правда, задирает слегка. А так ничего. А что?
– Не слышала? Они нас сегодня к себе в эскадрилью вечером зовут. На танцы.
– Женька! А ты, прямо, не знаешь, что имеют в виду мужчины, когда приглашают девушку на танцы?
– Секса, Светка, у нас нет! И до свадьбы не будет.
– Ага. Ты точно, подруга, мужиков не знаешь! Мужики – это такие сволочи… хуже них только бабы!
Девчонки дружно рассмеялись. Под Светланой качнулось крыло, и она, не удержав равновесия, спрыгнула на землю.
– Женька, немцы… – услышала подруга севший от страха Светкин голос.
По поляне, которая по совместительству служила взлетно-посадочной полосой (а в свободное от основной работы время – самолетной стоянкой, на которой находились сейчас одноэтажные строения, отданные под жилье, командный пункт и другие тыловые помещения), бежало несколько десятков человек. С винтовками прошлого века, в грязных, мышиного цвета мундирах, они бежали, изредка стреляли, останавливаясь и припадая на одно колено, а то и стоя. В их атаке было отчаяние, какая-то безысходность. На убой. Просто, чтоб не сдохнуть по лесам от голода. На миру и смерть красна.
Техники, чумазые мужики, копавшиеся в самолетах СУ-2, без лишней суеты попрыгали по кабинам. Задвигались пулеметные установки. Один за другим затрещали пулеметы, выбрасывая струи трассирующих пуль. Бежавшие в атаку немцы были на летном поле, в прицелах мощных крупнокалиберных пулеметов, как на ладони. Пули резали людей, рвали на части. Исчезали, мелькнув красным трассером, в земле, рикошетили, разлетаясь причудливыми веерами. Сбоку прогрохотала спаренная 20-мм зенитная пушечная установка и поставила точку в этом неожиданном неравном бою.
Завывая мотором, из-за КП выскочила полуторка, набитая солдатами комендантской роты. Преодолев несколько сотен метров, подкатила к месту побоища. Охране пришлось лишь связать сдавшихся да перевязать раненых. Впрочем, и тех и других было немного.
– Слышь, я даже понять ничего не успела, – с дрожью в голосе призналась Женька.
– Тебе хорошо, а я вообще ночью теперь спать не смогу, – ответила Светка. – Испугалась до смерти…
– Ладно, пошли на КП. А то потеряют нас.
Когда они уже подходили к расположению эскадрильи, к ним подбежала связная из штаба:
– Саламатова, к комэску!
– Лен, а что там?
– Сама узнаешь.
Евгения торопливо направилась к командному пункту.

– Жень, ну, что Марина говорит? Не дают нам «сушку»? «Сушкой» в авиационных частях называли легкий бомбардировщик Су-2, в отличие от СУ-76 – самоходной артиллерийской установки, которую танкисты называли «сучком».


– Ага, размечталась! Передислоцируют нас с тобой. Приписывают к штабу танкового корпуса. Помнишь тех, которым мы помогли немцев раздолбить? Ну, танковую колонну-то? Мы их еще «коробками» называли.
– Это когда хохотали в полете, а потом выговор получили за болтовню в эфире?
– Значит, помнишь. Вот, будем «глазами» их корпусной разведки. Так сказать, оком недремлющим!
– А разве у них нет самолетов-разведчиков? Я думала, у корпуса должна быть целая эскадрилья разведывательная.
– Да. Сейчас, при таком наступлении, все поперепуталось.
Девчата ошибались. Не перепуталось ничего. И перевели их не в корпус, а в танковую бригаду.

Румыния

– Цыганка гадала, цыганка гадала, цыганка гадала, за ручку брала… – Игорь Стариков ходил вокруг башни своего танка и, бубня себе под нос песню, напряженно думал. Понастроили подземелий, мать их. Что делать-то? Рядом разводил руками механик-водитель: мол, а я что, знал, что ли, что у них земля танки не держит!
Это происшествие собрало население всего городка Петрошени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111