Аннотация
Порой бывает настроение – подбить итоги. Как прошагал часть выпавшей тебе дороги...
Ю. Шестов
Поэма “Нити”
Что нужно нам, познав задачу,
И положившись на удачу,
Быстрее к делу приступить,
Трудов нетленных плод вкусить.
Отринем мелкие заботы,
Пустопорожние хлопоты.
Узду накинув на желанья,
Потянем нить воспоминанья.
Сему нехитрому рецепту
Я внял – потомкам в память лепту
Вношу в предвестье перемен,
Пока не цепок жизни плен.
Размер стиха пусть без затей
Былых опишет прелесть дней,
И строчкой беглою сошьёт,
Что время нам на части рвёт.
Представлюсь честно – просто винтик.
В головке есть дыра под шплинтик
(Как и у каждого из нас),
Где будет шплинт тот в должный час.
Когда-то нас горстями брали
И в жизнь сонливую вставляли.
Винты и гайки не при деле,
И как попало, но сидели.
Резьбою каждый был прикручен,
Годам к семнадцати обучен,
Как думать надо, что любить,
В какой струе по жизни плыть.
Всем механизмом управляли
И неусыпно наблюдали.
Ценились высшим баллом знанье
Науки лестья, послушанья.
Величье дел страны Советов
И гнев от вражеских наветов
Объединяли нас в народ.
(Мы без идеи – просто сброд.
Задело слово за живое,
Внутри поднялось ретивое.
Как с неба – тут же молодец
Ручонки греть чрез жар сердец.
Натешится. Ваш поздний разум
Без пелены увидит разом
Обещанных убогость дел…
У каждой веры есть предел.)
Не знав другого, примирились,
И даже, помню, веселились,
Когда с трибуны кумачовой
Нас звали к жизни вечно новой.
Спрошу себя: «А было ль стыдно,
И тот маразм – насколько видно?»
Но отвечать – начистоту,
Иначе труд наш в пустоту.
Сказать, что стыдно? – нет, наверно.
Но фальшь я чуял неизменно.
И знал, в молчании тая,
Что дурня лепят из меня.
Я по-людски за всех стеснялся,
Ни от кого не отстранялся.
Так в жизнь входил я угловато,
С душой небитой и немятой.
Что удивляет – умудрялся
Жить как хотел, и не марался.
Но объясненье здесь простое -
Я рос и жил при этом строе.
Впитались в кровь порядки наши,
Труд за гроши с перловой кашей,
И знал нутром я, абсолютно,
Где ждал меня капкан уютно.
Я был как зверь, который знает,
Что осторожность жизнь спасает.
И что один неловкий промах -
И череп тотчас же в проломах.
И всё же было там пространство
(Немного, место не для танцев).
Скорее просто закуток,
Зато я знал, где мой шесток.
А дале речь что это было,
Как с перестройкой оно сплыло,
И жизнь моя перетряслась…
Эх, лихолетия напасть!…
1. Как я начинал расти
Вообразил ухмылку вашу
Из-за стакана с простоквашей:
Вы прямо как живой сидите,
Вы – зритель или посетитель.
Для вас пишу я это чтиво.
Конечно, надо бы красиво,
Но я пишу как оно есть…
И с кем-то будет, Ваша честь.
Амур, высокий берег, дом,
В райцентре рядом был роддом,
Куда везли мать на телеге.
Плыл утра свет в весеннем следе.
Что дале – по рассказам знаю:
Картофелю быть урожаю,
А в остальном несытно жили,
Как все почти. И не тужили.
Однако вскоре поприжало,
И с мест снялось тогда не мало.
Помыкались туда-сюда,
И – Зеи мчит у ног вода.
Порою дамбы прорывало
(Ох нас тогда и заливало!),
Дома в воде, как корабли,
А между ними лодки шли.
Я как сегодня помню вечер:
Голубизна небес – как глетчер,
В их необъятье тонет слух…
Так сладко жизнь томила дух.
Внизу, затопленным посёлком,
Не торопясь, подстать двуколкам,
Сплавлялись лодки меж домов…
Картина – смесь легенд и снов.
Мужик взобрался на домишко
В исподнем байковом бельишке,
И, ухо наклонив к баяну,
Играл душевно… Может, спьяну.
И безмятежно был спокоен,
Средь бед вселенских будто скроен,
А вкруг спокойная вода
Была всегда, всегда, всегда…
А с лодок были слышны шутки,
Весёлый гогот, прибаутки.
Сосед соседу угрожал
Сжечь дом. А с лодок: «Сеновал!»
* * *
Конец годов пятидесятых.
Мне год тогда шёл где-то пятый,
А вот запомнил навсегда…
Нет? Ну на жизнь свою тогда.
Былое помнил кто-то, где-то,
Я ж будто был окунут в Лету -
Поток беспаматных времён,
Назад где – мрак, вперёд где – сон.
С былых времён пришло немножко,
Кривою узкою дорожкой:
Амур, Хабаров, казаки,
Семёнов, банды, кровь, штыки…
Китай. Тогда легко ходили
Туда, сюда – привольно жили.
Река преграда не была,
Где две руки – там два весла.
И отблеском времён минувших,
Закону не всегда послушных,
Сверкнуло золото в венцах
Избы. Забыт прадеда прах.
Аляска, Колыма, проливы,
И чуждой речи переливы
Дедам диковинкой не были -
До Мичигана доходили.
Вопрос от Вас: «Зачем им это?»
Но я не знаю их секрета.
А вот в себе поразбираться
Могу. Там то же, может статься.
Иначе что же я пьянею
Как быть дороге. Перед нею,
Коль будет дальняя она,
Всю ночь бывает не до сна.
А ветер северный задует -
Душа в смятенье затоскует.
И снег в поземке ледяной
Шуршит мне тихо: «Твой я, твой!»
И поздней осенью в болото
Меня как будто тянет кто-то,
И в снег ли, в дождь – мне наплевать,
Я там как дома – как понять?
И много мне чего досталось
От предков. Жалко, что осталось
Под спудом жизни бестолковой,
Невнятной, суетной и плевой.
* * *
А город звался наш – Свободный
(Был Алексеевск – неудобный).
А так – торжественно и пышно,
Но что же там на деле вышло?
А вышло, что на поселенье,
Годов с двадцатых, как поленья,
Туда сплавляли разный люд:
Экс-зек, кулак – все были тут.
Лесоповал, в горах дороги,
Вкруг зоны, где порядки строги.
Ну, в общем, классика тех лет.
(Я б не сказал: «Следов тех нет».)
Так что народ жил здесь бывалый.
Свой дом в воде был повод малый,
Чтобы печалиться, скорбеть…
Живой – и можно песни петь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11