.. Того не понимают, три каскадные дуры, что нужно здесь лет десять пахать, подкопить денег, а потом - иди себе в большую жизнь!
Все Нелли-Насти-Наташи стали ему сочувствовать две недели тому назад: известные ребята, видимо посланные квадратным качком, побили Льва, и с тех пор он не только приволакивает ногу, но и ходит с палочкой. Но все равно ходит и разговаривает с ними. Уговаривает. Сутенеры больше пока не бьют, и не потому, что убедились в его несгибаемости, а просто подсчитали: коэффициент этой болтовни мал, пусть его... У них в очереди стоит полно девок из деревень.
Но тут милиционеры ему сказали: у нас здесь все схвачено, не лезь не в свое дело. И девушки начали ему говорить, а сквозь накрашенную красоту их просвечивал натуральный ужас: да не связывайся с ментами, они еще хуже наших пастухов, мы милицию тоже обслуживаем, черные субботы это называется.
Да, некоторые милиционеры стали здорово походить на преступников: с кем поведешься... Но фагоциты тоже иногда начинают пожирать здоровые клетки организма, а не больные. Менты не хуже и не лучше других. Мент, он и есть мент обыкновенный, ментос вульгарис...
Лев увидел: две дворничихи закидывают лопатами мусор в машину с высокими бортами. Как же у них вечером будут болеть руки! Что же это у нас получается: равенство выражается таким образом, что у женщин отваливаются руки.
Когда Наташу он позвал на работу в соцзащиту, она громко захохотала: "Счас! Побежали босиком, пока дождик без гвоздей?"
А Настя таинственно затянулась сигаретой и рассказала:
- В Древней Греции гетеры носили сандалии, на подошвах которых зеркально было вытиснено: "Иди за мной!" Представляете? Идет, а на пыли оттиски: "Иди за мной". Красота!
- Это были не гетеры, - объяснял Лев. - Настоящие гетеры никого не искали, к ним сами приходили: философы, поэты, атлеты...
- А у нас тоже попадаются всякие интересные люди! К одному села в машину, а он привез меня знаешь куда? На ракетную шахту! - В голосе Насти были словно подснежники, но уже современные подснежники, которых все боятся, потому что там - клещи кровопийные. - А другой кормил окрошкой, которая была сделана... на шампанском! Вот.
- Ты бы лучше нам помог, - трезво обратилась ко Льву Оля, юная щучка такая, - профсоюз организовать. Пора отчислять на пенсию. Тогда бы эти коты только полетели у нас! Они ведь с нами как разговаривают: "Ты слушай меня, курица потная!"
- Наши сестры... на Западе... имеют... права, - неуверенно сказала Неля, у которой была особая органика: она говорила по четыре слова в час.
В общем, только журналисты поддерживали Леву, может, по старой дружбе. Но статьи - это хорошо, а деньги за них они получали сами. А Лев Львович во что бы то ни стало решил купить Ане сапоги! Что из маминой квартиры еще можно нечувствительно продать? Валерия Валерьевна с утра, не предчувствуя убытка, в своей комнате вела телефонную беседу с подругой из Усть-Качки:
- Маша! Витамины им сама будешь давать, как приедешь... Я при встрече тебе расскажу, сколько тут проблем навалилось... Кыш с колен! Это цесарки с тобой хотят поговорить... Маша, ну что тут сделаешь: он не понимает, что древнейшая профессия потому и называется так, что она - навсегда! Левушка весь в отца... романтик, мягко говоря.
- Мама, прошу тебя - не надо! - вошел и сказал Лев Львович.
- Если бы твой отец был умным, он никогда бы не застрелился из-за того, что его исключили из партии!
- Ну верил человек в рай на земле... Как папа мне говорил: "Когда я вижу красные руки женщины, такую нежность чувствую к ним ко всем". А еще он говорил, что, работая в облисполкоме, дает и дает квартиры матерям-одиночкам, но не может всем женщинам вернуть белые руки. Но в будущем-то, восклицал он, при коммунизме, красных рук не будет!
- Вот тебе и руки женские! Если бы он не раздавал квартиры, оставлял часть для своих коммуняк, его бы не выгнали из КПСС, он бы не застрелился, а мне бы не пришлось... выйти замуж за другого такого же умника, этого Сарынина, который спился буквально за десять лет!
Тут за Сарынина вступился его сын Вован, и спор разрастался во все стороны. Только цесарки сохраняли оптимизм в любой ситуации: много ели, кокетливо вскрикивали и абсолютно никого не осуждали. Мама - Валерия Валерьевна - не то чтобы осуждала сыновей, она просто недоумевала: как же так случилось, что дети были такими, а стали вдруг другими. Ей уже за семьдесят, поэтому привыкать нелегко. Хотя была у Валерии Валерьевны и университетская широта взглядов (проработала всю жизнь преподавателем английского), и врожденная доброта. Лев бы вообще ничего не имел против цесарок, если б они так не загадили альбом с открытками о войне 1812 года. С помощью "Фэйри" придется оттирать.
- Слушай, ты что - хочешь продать альбом? И так уже все размаркеданил.
- Могу продать пианино, если ты не против, мама.
- Ты что! Это же пианино! Я в нем - внизу - храню обувь. Привычка. Ты знаешь, что такое старость? Старость - это привычка к привычкам.
- Тогда альбом...
- Левушка, по этим открыткам снимали "Войну и мир", посмотри: вот мизансцена с Кутузовым!
- Ну и чудно: все есть в фильме.
- А что у тебя останется на память об отце?
- Память и останется.
- Говорила тебе: баллотируйся в мэры! Тогда ты был бы на виду, денег бы сейчас у тебя хватало, чтоб спасать эти падшие создания...
Цесарки начали взлетывать, как бы показывая: вот так бы взлетели твои девки, если бы ты стал городским головой. Однако... курицы, они и есть курицы: изнеможенные, они тут же падают с шумом, сшибая вихрем от крыльев газеты и фарфоровую статуэтку Достоевского, словно испуганного, что роман его вот-вот пустят на рекламу топоров.
1 2 3 4 5