Это значит, что всякий пир идет во время чумы! Кругом всегда много горя, и нельзя запироваться, нельзя заиграться, пуститься в разгул...
Лидию только смущало, что сам дядя Грач как раз заигрывался, появляясь у Шахецких то с одной, то с другой дамой сердца...
Так вот, друзья по общежитию прибегали вечерами в выходные в комнату Шахецких, смущаясь своего желания тепла, начинали хвататься за бутылки, тарелки, вразнобой топали ногами под патефон и никто не терзался, не смущался, что детям за занавеской в это время положено спать. Просто гости чуяли, что неосязаемое их тепло согревает всех, что оно всех оправдывает тепло, которое создается вместе, всеми... которое заменяет роскошь покинутой южной природы.
Лидия быстро поняла, что для восполнения тепла в мире нужно всю себя бросать в окружающее пространство. Но сначала окружающим пространством был только брат Аркаша, с которым Лидия проводила почти все время, потому что родители бешено много работали. Лев Ароныч писал докторскую, пробивал в университете новую кафедру истории культуры, был членом Ученого совета и прочее, и прочее. Чтобы крепко корнями врасти в пермскую гостеприимную землю, все вновь прибывшие старались: открывали новые кафедры и даже целые институты, читали огромное количество лекций, печатали монографии.
Лиде хотелось, чтобы на свете вообще не было такого города "Пермь". Тогда бы их не выслали из Киева, некуда выслать! Был бы на свете один только город - Киев...
Лида готова была даже полюбить Пермь, но боялась - полюбишь, а тебя вдруг да оторвут от уже любимой Перми и, не спросив, увезут еще дальше на север... Так же она боялась полюбить свою первую учительницу, но в конце концов полюбила. Не просто все это было. Когда Лидии начинал кто-то нравиться, она неосознанно помещала этого кого-то в окружение киевской зелени. И чем больше ей нравился человек, тем больше вокруг него росло как бы деревьев. Появились новые друзья из школы - и целая рощица зазеленела внутри Лидии. Труднее было с самим городом. Когда к лету зелень обнимала городские строения, Лида любила все вокруг, но приходила зима, и чувство любви гасло. За лето не успевала в ней разгореться такая сильная любовь к Перми, которая не остыла бы за зиму...
Лидия никому не говорила, что перед тем, как полюбить человека, она испытывала внутри боли, спазмы, желание ужаться, стать меньше, незаметнее, исчезнуть, чтобы не услали куда-нибудь подальше от желаемого друга, чтобы не заметили вообще. Но она сквозь эти спазмы и тошноту впускала в себя любовь, если видела человека в зеленом окружении, на фоне дерева, куста или даже просто цветка...
Любой незнакомец словно находится в каменной пустыне, но часто кто-то незнакомый давал зеленый отблеск, как если б на раскаленном камне проросло пятнышко травы. Потом зелень таинственно увеличивалась в объеме, сгущалась, цвет становился все интенсивнее, травы вокруг больше, но она не массивом, а резная, прихотливая. Уже знакомство длится, и деревья окружают нового друга - там, в сознании Лидии. И наконец она отводит друга в рощу дружбы, там сочная зелень, там тень, тепло и острые глаза росы...
3
В семь с лишним лет, даже почти в восемь, когда Шахецкие уже жили в отдельной квартире на улице имени газеты "Правда", Лидию отправили на почту: послать телеграмму дяде Мише в Киев. Текст сочиняли все вместе: "Миша, как хорошо, что ты родился, Миша, как хорошо на свете жить, Миша, ты, может быть, уже женился, спасибо, Миша, что ты умеешь нас любить". Надо было не пропустить ни одной запятой! Лидия радостно шла на почту: ей просто велели правильно переписать адрес и слова на бланк, а сколько будет сдачи, родители уже подсчитали - рубль двадцать.
Лидия радовалась, что с помощью телеграммы может дотянуться до любимого Киева. На улице летел тополиный пух. А до какого этажа он долетает, интересно? А до Киева долетит? А что - ветры-то - они ведь дуют и дуют... можно бы вообще к пушинке тополиной привязать бумажку с текстом, и пусть бы она летела до Киева... А деньги сэкономленные можно бы отложить на день рождения, уже ведь совсем скоро, а родители обещали, что в это лето будут справлять и позовут ее друзей-одноклассников! И от всего этого: что ее пустили участвовать в общем деле сочинения телеграммы, от пушинок тополя, от мыслей про Киев, от мечтаний о дне рождения - Лида, видимо, выпустила несколько знаков препинания, и сдача получилась не рубль двадцать, а втрое больше!
Она сразу поняла, что выпустила что-то. И сильно перепугалась. Она верила, что дядя Миша и без запятых поймет, что его все любят, но родители не поймут, что Лидия мечтала, что у нее было хорошее настроение. Опять они будут учить ее и пугать, что если она не будет деловая, всю семью переселят еще дальше на север...
Лидия хотела выбросить лишнюю сдачу в открытый канализационный люк. Но как можно выбросить заработанные родителями деньги?! Надо их, конечно, выбросить, но... уважительно. То есть потратить!
Девочка купила у фонтана мороженое, потом выпила стакан газировки. Снова съела мороженое, опять выпила воды. И в конце уже пух тополей, летящий так противно в глаза, был липкий, как мороженка, а облака пузырились, как газировка. Лидия поплелась домой. Ей было нехорошо. Быстро отдав родителям сдачу - рубль двадцать, как они ждали - и квитанцию, со спокойной совестью она прошла в свою комнату. Хотелось полежать и пережить бурлящую дурноту от газировки и мороженого. Она не знала, что в квитанции написано, сколько именно денег взято за отправку телеграммы...
- Где же остальная сдача? - кричал отец и смотрел на дочь такими глазами, словно его сейчас только выгнали из Киева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45