" - "Нет, не могу". Окошко для творчества и в жизни оставалось очень маленьким, все был в запоях, лежал часто в психобольнице (месяцами). Его отец году так в 2001 позвонил мне и сказал: "Не делайте ничего для пробивания Юриных произведений! Не дай бог, он получит Нобелевскую премию и умрет, не успев ее пропить". Но я уже ничего и не делала для пробивания в это время, да и что пробивать-то? Была пара новых рассказов про меня у него. В одном я якобы ехала из Москвы и выбрасывала в окно свои книжки, на каждой написав: "Дорогому читателю". Юра его опубликовал в местной газете, и все меня спрашивали: "Ты - правда - выбрасывала?" А просто я рассказала Юре, что Лена Трофимова мне к поезду привезла 40 штук "Любови в резиновых перчатках", и я ехала в страхе, что не встретят - куда я с этой тяжестью. В другом рассказе я была "Нюра-дура", и пришлось пообещать, что напишу рассказ, где он будет не Власенко, а Облысенко.
Он подписывал свои вещи псевдонимом "Конслаев" (буквы фамилии в другом порядке). Беликов говорил, что тут ему слышится "концлагерь". Мне тоже не нравился этот псевдоним.
Юра считал себя большим специалистом по снам, написал целый труд об этом. При этом мог прийти и рассказать такой свой сон:
- Якобы я в свой день рождения смотрю в окно и вижу, как ко мне в гости идет толпа друзей с цветами, бутылками, подарками. Я открыл дверь и жду. А они проходят все мимо, даже меня не заметив - на этаж выше к кому-то. Странный какой сон. Не могу его разгадать (а что тут разгадывать?!).
Но, видимо, не хотел из подсознания взять мысль и довести ее до сознания. Сапожник без сапог, а специалист по снам - сам себе не психоаналитик... Когда я Юре сны свои рассказывала (опять Капица старший во сне мне в любви объяснялся - вторую ночь), он посоветовал написать роман "Мужчина в моей жизни" (глава 1 - Капица-старший, глава 2 - Ельцин). Ну, на роман тут не было материала, а рассказ такой я написала все-таки.
Капля немецкой крови убивает беспорядок! У Юры одна восемнадцатая, что ли, немецкой крови была, но он любил порядок, вел несколько записных книжек, как Блок, у которого тоже немцы в роду.
- Кроме того, я веду четыре дневника! - говорил он.
А мой муж сразу спросил: "Первый - для родителей, второй - для жены, третий - для любовницы, а четвертый - для себя?". Но Юра серьезно перечислил темы 4 дневников: что прочел, что сочинил, события и сны. После он стал вести еще и пятый дневник - для родителей (показушный). Так что мой Слава оказался прав... В конце мне отец Власенко звонил и говорил, что теперь все дневники - вранье. Ничего он не читает, никуда не выходит, а записано: "Весь день пробыл в больнице - исследование папы. Вечером читал Гачева".
- Меня раздражает то, что у вас здесь (понимай - беспорядок), говорил Юра.
- У тебя есть возможность не раздражаться - ходи пореже, - так предлагал мне отвечать мой муж, но я ни разу не решилась сказать такие слова... а сразу заваривала гостю крепчайший чай, как он любил.
Приведу такой отрывок из моих записей: "Вчера Юра был трезвый. Это меня радует. Правда, он говорит: напиши Вере Мильчиной, чтоб она узнала, переведены ли 28 томов записных книжек Рильке. Мол, наверное, можно будет попросить их у переводчика в рукописи. Я прямо ошалела! Кто ж даст в рукописи свой перевод?! Господи, прости меня, я стараюсь не осуждать, а ОБСУЖДАТЬ (то есть диагноз не окончательный! Верю, что люди могут меняться к лучшему)".
Юра в шутку называл себя "любителем реанимации", он три раза попадал туда (по пьянке избивали). Иногда начинал разговор словами: "Две реанимации тому назад..." И вот однажды ему сделали трепанацию черепа, мне передали, что он остался без речи - только два слова говорит. Я подумала, что эти два слова: "нет" и "дураки". Пришла в больницу, а Юра говорит совсем другие два слова: "да" и "спасибо"! Внутри - глубоко - он был очень хорошим!
Но выписался из больницы, обрел речь, и снова все время пытался доказать, что он - такой тонкий, не то, что мы. "Я по шесть часов в день музыку слушал!" - "Да мы тоже все время включали проигрыватель и слушали классику! Картошку ли чистим, моем ли пол..." - "Нет, это не то, важно чистое слушанье, как у меня". Ну а что в итоге чистого слушания? Семьи нет, дочь не приходит...
Восхищался он ЛСД (другими наркотическими веществами тоже, но особенно - ЛСД):
- ЛСД! Лили с его помощью столько открытий сделал!
- Юра, назови хоть одно открытие!
- Ну много, сейчас все не перечислить...
Записи от 5 января 1996 года. "Вчера был Юра. По ТВ шли новости 1-го канала. Новая дикторша - казашка. Юра несколько раз назвал ее чуркой! Я не выдержала и говорю: не называй ее чуркой! Бубера он называет "Бубёр", но это - любя, а "чурка" - не любя, увы..."
В начале девяностых шампуня в продаже не было, в школе появились вши, и я без конца выводила их у подруг моих дочерей Даши и Агнии. Однажды сказала устало: чего друзья у вас такие вшивые - выводить надоело! Даша ответила: "Когда у вас Власенко вообще алкоголик!" (И нечего возразить).
Его любимое слово было "спонтанность" (не выговаривал в нетрезвом виде, получалось "спонтан"). Однажды мой муж сказал ему: "Если у тебя есть спонтан, заткни его" (у Пруткова - фонтан). Юра ошалел - он ведь очень гордился своей спонтанностью.
Долгие годы Юра играл (так мы это называли) в издание журнала. Ничего не издал, конечно, но ходил к нам говорить, что наши произведения он ни за что не напечатает. Слабы, мол. "Ну разве что вот страницы твоих записей, Нина, под числом, ты тут выходила на кухню, я прочитал в машинке полстраницы". Да кто ж тебе даст записи-то печатать, думала я...
Но зато он всегда принимал мои телепатемы. Только мысленно позову он тут как тут!
1 2 3 4