Иногда случались и недоразумения, но местная священница хорошо умела улаживать раздоры. Сидя в темноте, Гален слышал, как позвякивают вещи, которые выносят из лавки, — как колокольчики на шее у коровы. Он всегда знал, когда монахи ушли, потому что тогда его «дары» переставали звенеть.
Он услышал приглушенный звук труб, но теперь они играли Марш Пирующих. Где-то наверху начинался парад. Процессию по традиции возглавляли шуты и клоуны, они изображали Безумных Императоров Рамас, а заканчивалось шествие тем, что драконий священник занимал место на ступенях Кат. За сим следовало Избрание.
Подождав немного, Гален облегченно вздохнул. Звон наверху раздавался все тише и дальше. Монахи уходили. Гален представил, как фигуры в мантиях движутся по улице, проверяя каждую лавку в поисках людей вроде него — намеренно пытающихся ускользнуть от Избрания. Выждав на всякий случай еще немного, Гален осторожно поднялся по лесенке к каменному люку.
Он уже не первый раз исчезал вот так во время Праздника, а потом снова появлялся, стоило опасности миновать. Он делал это с четырнадцати лет, с тех пор как его начали преследовать голоса. Гален боялся, что кто-нибудь допустит ошибку и объявит его Избранником. Сперва он незаметно ускользал и прятался в лесу Уэтрил или у водопадов до окончания Праздника. Мать его умерла, когда он был совсем маленьким, а отец пропал, когда Галену было двенадцать; он так и не узнал, что же с ним сталось. Заботу о сироте взяли на себя монахи Пир и быстро пристроили мальчика в подмастерья кузнеца. Чем старше становился Гален, тем труднее ему было скрывать свои странности от друзей и знакомых, но все же он ухитрялся это делать, с каждым годом оттачивая свое мастерство.
Сегодня, он знал, ему придется очень трудно, но он заранее тщательно все обдумал. Нужно очень точно все рассчитать, чтобы прибыть на Праздник во время короткого перерыва между Избранием и Благословением. Но ради любви к жене он это сделает. Гален понимал, что рано или поздно исчерпает все оправдания и увертки, но ему казалось, что за последний год голоса стали тише. Он надеялся, что скоро они смолкнут совсем, спасибо за это Берките.
Гален наклонил голову к плечу. Сверху теперь доносился лишь далекий гул толпы на площади. Гуляние почти закончилось, на улице и в лавке царила тишина. Осторожно прислушавшись еще раз, он беззвучно поднял каменный люк и выбрался в кузницу.
Все было спокойно и здесь, и снаружи. Там, где совсем недавно бурлила толпа, не осталось ни души.
Пока все шло, как он задумал.
Гален осторожно поднялся в свою прежнюю комнату, на ходу снимая старую рубашку. Он быстро переоделся в праздничную одежду, с улыбкой натянув розовый дублет и разгладив богато расшитую ткань.
— В этом наряде я ей понравлюсь! — сказал он вслух.
— В этом наряде ты выглядишь смешно! — отозвалась дверная ручка.
— Да что ты понимаешь в моде? — Гален был не прочь поговорить с предметами, когда оставался один. Ему казалось: это почти то же самое, что разговаривать с самим собой. — Ты же обычная дверная ручка!
— Мне их больше не удержать! — непонятно сказала дверная ручка. — Они идут, и мне их не удержать.
Снаружи раздался низкий голос труб и шум далекой толпы.
— Извини, мне некогда с тобой болтать, — сказал Гален, поворачивая ручку и открывая дверь.
Он тихо спустился по лестнице. По Пути требовалось пройти быстро — опаздывать было нельзя. Может, стоит пройти по Аллее Колючек? Но от одной мысли обо всех тамошних голосах его начинало мутить.
— Гален! Вернись! — сказали каменные фигуры в резной отливке. — Темноте в останься. Безопасности в будешь ты где там останься!
«Хватит с меня голосов в собственной мастерской», — сокрушенно подумал Гален.
Все изделия в кузнице, похоже, принялись разговаривать с ним одновременно:
— Беги, парень, беги! Судьба ждет... твой рок и твое искупление...
— Пропало! Пропало! Все пропало!
— Никогда не вернуться домой. Мир меняется, мир полон безумия...
Завязывая шнурки дублета, он напомнил себе, что во время Праздника голоса всегда начинали звучать чаще и громче. Гален обогнул лестницу. Так бывало всегда...
Внезапно он застыл в страхе и удивлении.
Перед ним стоял призрак.
Монах из его сна!
— Это ты! — выпалил Гален.
— Это ты! — почти в один голос с кузнецом вскрикнул монах.
Оба замерли. Несколько мгновений, показавшихся им бесконечными, оба не могли ни шевельнуться, ни вымолвить слова. Тощий инквизитор как будто удивился не меньше Галена, и выглядел монах точно так же, как во сне.
— Я... я тебя знаю! — наконец выговорил он.
Гален в ужасе попятился и врезался в скамью. Инструменты со звоном посыпались на пол. Тонкая каменная форма тоже упала и разбилась. Гален бросился к железной двери за наковальней, потом рванул на себя скрипящую дверь и выскочил на пустой задний двор.
— Подожди! — крикнул инквизитор. — Вернись!
Гален повернул налево и бросился по узкому переулку.
— Беги, Гален! — кричали сломанные вывески в переулке. — Он идет! Он идет!
— Стой! — кричал монах где-то сзади.
Каггеров ряд тянулся до самой гавани. Может, если Гален сумеет добраться дотуда, а потом побежит по берегу на восток, он сумеет скрыться — там есть места, где его никто не найдет.
— Стой! — крикнул кто-то неподалеку. — Стой во имя Васски!
Стражи Пир! Им ведь положено быть на площади — раньше они никогда не ходили по улицам во время Избрания!
Гален огляделся, ища, где бы спрятаться.
Лавки вокруг были открыты, чтобы монахи могли их осмотреть, и он нырнул в картографическую лавку Дава Джекина. Но как Гален ни метался среди стоек с рыбацкими и навигационными картами, другого выхода так и не нашел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122