Трудно поверить, что я проболтался на свете уже полстолетия, но еще труднее поверить в то, что я прожил тридцать лет до того, как получил участок. Я принимал присягу полицейского в свой тридцатый день рождения и был вторым по возрасту в нашем классе в академии. Самым старшим был Круц Сеговиа, который трижды пытался поступить на работу в Департамент, но каждый раз проваливался на устном экзамене. Дело, наверное, было в его застенчивости и сильном испанском акценте, он ведь мексиканец из Эль-Пасо. Но грамматика у него была великолепная, если только взять на себя труд не обращать внимания на акцент. В конце концов ему повезло: он предстал перед достаточно умной комиссией, которая это поняла.
Я ехал через Елисейский парк, размышляя обо всем этом, и заметил перед собой двух полицейских на мотоциклах, направлявшихся к полицейской академии. Ехавший впереди парнишка по имени Лефлер – один из тех, кого я в свое время дрессировал. Его недавно перевели из центрального отдела на мотопатрулирование, и теперь он гордо восседал в седле – в новых сияющих ботинках, белом шлеме и ездовых бриджах с полоской. Его партнером, натаскивающим тонкостям работы мотопатрульного, оказался худолицый старый пердун по имени Крэндолл. Он один из тех типов, которые звереют при виде нарушителя уличного движения и которым наплевать на программу общественных отношений – он подкатывал к нарушителю на мотоцикле и орал: «Держись за тротуар, задница!»
Ослепительно белый шлем Лефлера был сдвинут вперед, и короткий козырек чуть не упирался в нос. Я догнал их, поехал рядом и крикнул:
– Какая у тебя шикарная шляпа, парень, только подними ее немного, дай мне взглянуть в твои синие детские глазки.
Лефлер улыбнулся и немного притормозил свой велик. Даже в такую жару на руках у него были дорогие перчатки из черной кожи.
– Привет, Бампер, – сказал Крэндолл, снимая на минуту руку с руля. Мы медленно ехали бок о бок, и я с улыбкой поглядывал на самодовольного Лефлера.
– Как он справляется, Крэндолл? – спросил я. – Азам я его уже обучил, так что он бамперизован.
– Для младенца неплохо, – пожал плечами Крэндолл.
– Вижу, ты уже снял с него тренировочные поводья, – сказал я. Лефлер хихикнул и поддал газу своему «харлею».
Я заметил у него на каблуках краешки подковок и догадался, что его подошвы, наверное, нашпигованы железом.
– Только не вздумай прогуливаться по моему участку в этих ботинках, парень, – крикнул я. – Ты выбьешь столько искр, что все кругом загорится. – Тут я усмехнулся, вспомнив, как однажды видел мотопатрульного с двумя чашками кофе в руках, шлепнувшегося прямо на задницу из-за этих самых подковок.
Я помахал Лефлеру и поехал в сторону. Молодые ищейки, подумал я. Слава богу, я был старше, когда пришел на свою работу.
Но я уже тогда знал, что не буду автоинспектором. Мне никогда не нравилось выписывать штрафные квитанции. Одно в этой работе хорошо – можно останавливать подозрительные машины под предлогом выписки штрафа за нарушение правил. Ничто другое не дает столько арестов преступников, как якобы проверка автоинспектора. Но и большинство полицейских гибнет именно при этом.
К черту, решил я, слишком я сегодня возбужден, чтобы валяться в парке с газеткой в руках. С тех пор, как я решил насчет пятницы, просто места себе не находил. И сегодня ночью почти не спал. Я развернулся и поехал в сторону участка.
Надо бы проехаться, поискать вора, подумал я. Теперь, когда у меня осталось всего несколько дней, мне очень захотелось его поймать. Это был дневной гостиничный вор, обчищавший за один выход на работу от четырех до шести номеров в лучших пригородных отелях. Сыщики говорили с нами на утреннем разводе и сказали, что, по данным криминального отдела, он предпочитает работать по рабочим дням, особенно по четвергам и пятницам, но много краж было совершено и по средам. Этот парень отжимал чем-то тонким дверные замки, что вовсе нетрудно проделать в любом отеле, и грабил номер в любом случае – есть в нем жильцы или нет. Конечно, он дожидался, пока они не уйдут в душ или вздремнут. Я люблю ловить воров. Многие полицейские называют это войной с привидениями и вскоре бросают попытки их отловить, но я лучше застукаю на горячем тихого воришку, чем какого-нибудь грабителя или налетчика. К тому же любой вор, у которого хватает духу тянуть тогда, когда люди дома, ничуть не менее опасен, чем грабитель.
Я решил проехать вдоль отелей на Портовом Шоссе. У меня была теория, что этот парень работает под видом ремонтника или наладчика, значит, он ездит на ремонтном или доставочном грузовичке. По моим прикидкам, живет он за городом, а на работу привычно приезжает по Портовому Шоссе. Несколько раз этот вор устраивал на месте кражи кавардак – резал одежду, обычно женскую или детскую, драл пополам нижнее белье, а совсем недавно выпотрошил большого игрушечного медведя, которого маленькая девочка положила на кровать и накрыла одеялом. Странный то был вор, но умный и везучий. Я вспомнил про намерение объехать отели, но сначала мне нужно было повидаться с Глендой. Сейчас она на репетиции, а потом я могу и вовсе ее не увидеть. Она была из тех людей, с кем я просто обязан попрощаться.
В маленький захудалый театр я вошел через боковой вход. Сейчас здесь в основном устраивали шоу с раздеванием. Когда-то тут был полупристойный бурлеск с несколькими неплохими комиками и симпатичными девушками. Гленда тогда была довольно известна. Ее называли «Позолоченная Девушка». Она выходила в золотом облегающем платье и раздевалась до золотых трусиков и бюстгальтера символических размеров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100