Я смягчился ровно настолько, насколько меня вынудили, но до сих пор не даю ему покоя.
Не уходи я в отставку, многим здесь пришлось бы долго расплачиваться, потому что раз уж ты отбарабанил двадцать лет, то просто не имеешь права вести себя мягко. Я хочу сказать: неважно, в какие неприятности ты вляпаешься, никто и ни по какой причине не сможет отобрать у тебя пенсию, даже если тебя уволят. И если бы я остался, то пошел бы напролом. И плевал я на всех юристов и полицейские комиссии – придавил бы этого «Дракона» обоими каблуками. Подумав так, я посмотрел на свои «чемоданы» тринадцатого размера. Это была обувь участкового офицера: высокий верх, шнурки на крючках, обхваченная лодыжка, грубые закругленные носки. Пару лет назад они были очень популярны среди чернокожих подростков и уже начали снова входить в моду. Они называли их «стариковская радость». Ботинки действительно мягкие и удобные, но большинство людей считает их уродливыми. Наверное я всегда буду их носить. Слишком уж много задниц близко познакомились с моими «стариковскими радостями». Как же мне теперь с ними расстаться!
В конце концов Марвину надоело наблюдать за борцами и притворяться, будто он меня не видит.
– Чего тебе надо, Морган? – процедил он. Даже в темноте я заметил, как выпятилась его челюсть и покраснели щеки.
– Просто стало интересно, сколько мешков с дерьмом у тебя собралось сегодня, Марвин, – громко отозвался я, и четверо или пятеро приподняли головы. Полицейские готовы даже получить дисциплинарное взыскание за подобные грубости, потому что эти сукины дети просто лопнут от смеха, если с ними станешь говорить вежливо или даже формально.
Девица-лошадь была здесь единственной женщиной, не вызывавшей сомнений. В таких притонах чтобы проверить, соответствует ли внешность посетителя действительности, чуть ли не в штаны приходится заглядывать. На сей раз сидели две проститутки, остальные – гомики и разное жулье. Я узнал пронырливого букмекера по имени Гарольд Вагнер. Один из гомиков был молодой парень лет двадцати двух. Он был еще достаточно молод, чтобы оскорбиться на мое замечание, к тому же сидел рядом с королевой в красной мини, который наверняка был его партнером. Королева – это гомик, играющий роль женщины, а партнеры королев называют себя джокерами. Парень пробормотал что-то себе под нос, и Марвин велел ему успокоиться, потому что не хотел давать мне повод для очередного ареста в своем заведении. Выглядел он накурившимся марихуаны, как, впрочем, и многие другие.
– Он твой новый дружок, Рокси? – спросил я королеву в красном, которого, как я знал, на самом деле звали Джон Джеффри Элтон.
– Да, – фальцетом ответил тот и жестом велел своему партнеру заткнуться. Это был широкогрудый парень на пару дюймов повыше меня, наверняка он теперь сожительствовал с Рокси, а доходы они делили пополам, Рокси обслуживал тех, кому была нужна королева, а парень – тех, кому требовался джокер. Этот джокер, наверное, и сам станет королевой. Мне всегда было жалко королев, они всегда в таком отчаянии, все время кого-то ищут и высматривают. Иногда я выжимаю из них информацию, но обычно оставляю в покое.
Я подумал, что, когда уйду, никто уже не будет чехвостить «Дракон», и настроение у меня сразу сделалось поганое. Все они теперь пялились на меня, особенно Марвин, злобно поблескивая серыми глазами и сжав в ниточку губы.
Какой-то парнишка, слишком молодой, чтобы поостеречься, откинулся на спинку стула, фыркнул и произнес:
– Свиньей запахло!
Я его раньше никогда не видел. Он выглядел как отбившийся от рук студент колледжа. Может быть, в какой-нибудь переполненной пивнушке университетского городка я бы просто посмеялся и отпустил его с миром, но здесь, в «Розовом драконе», полицейский правит за счет силы и страха. Если они перестанут меня бояться, – мне крышка, а улицы превратятся в джунгли. Они так и так джунгли, но сейчас, по крайней мере, по ним еще можно пройтись, остерегаясь случайной кобры или бешеной собаки. Наверное, если бы не парни вроде меня, в этом долбаном лесу вообще не отыскалось бы ни единой тропинки.
– Фу-фу-фу, – повторил он, но уже не так уверенно, поскольку я не отозвался. – Точно, свиньей воняет.
– А ты знаешь, что свиньи любят больше всего на свете? – Я улыбнулся и засунул дубинку обратно в кольцо на поясе. – Свиньи любят разгребать мусор, а я как раз вижу кучу дерьма. – Продолжая улыбаться, я подсек ножки стула, и парень с размаху шмякнулся на пол, выплеснув при этом кружку с пивом на Рокси, который позабыл о своем фальцете и нормальным баритоном рявкнул: «Мышь помойная!», когда пиво залило его бюстгальтер.
Я надел на парня наручники быстрее, чем он успел очухаться, и направился к выходу, ведя его за собой, но не очень торопливо – на случай, если кто-нибудь решит повыступать.
– Сволочь! – процедил Марвин, брызгая слюной. – Ты напал на моего посетителя. Скотина! Я вызываю своего адвоката!
– Поторопись, Марвин, – отозвался я, а высокий парнишка завопил и стал пробираться к двери уже на цыпочках – направленный снизу вверх удар по наручникам заставил его вытянуться, насколько у него хватало сил. От его одежды сильно несло марихуаной, но эйфория не заглушала боль от наручников. Когда вам попадается действительно под завязку накурившийся тип, его нельзя лупить слишком сильно, потому что он уже не реагирует на боль, и ему можно запросто сломать запястье. Но этот парень боль чувствовал и шел послушно, только непрерывно охал всю дорогу до двери. Марвин вышел из-за стойки и догнал нас у выхода.
– У меня есть свидетели! – взревел он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100