Очевидно, Дмитрий узнал обо мне – возможно, даже из моих заявлений с просьбой о выдаче визы – и придумал хитрый план. Но и это меня не беспокоило бы, будь это проделано с добрыми намерениями”.
Последнее предложение Алекс подчеркнул.
Солнечный свет окрасил растущую стопку исписанных листов в ярко-желтый цвет молодой луковой кожуры. Наконец Алекс отложил ручку, провел тыльной стороной ладони по колючей щеке и отправился на кухню, чтобы заварить кофе. Он все еще думал о своем разговоре с Дмитрием.
– Тебе не случалось бывать там? – спросил он небрежно, рассказав Дмитрию о том, как его пригласили в Институт Восточной Европы.
Дмитрий пожал плечами.
– Я узнал о его существовании только от Татьяны. Она говорила мне, что пользуется тамошней библиотекой для своего диплома.
При воспоминании об этом моменте Алекс почувствовал закипающий гнев. “За кого он меня принимает? – думал он. – За идиота? Я семь лет изучал Советский Союз в нашем лучшем университете и знаю о своей родной стране достаточно много, чтобы угадать, где кончаются совпадения и начинаются проделки КГБ”.
Он перенес чашку с кофе на письменный стол, уселся в кресло и с рассеянным видом уставился в окно. Институт представлялся ему теперь участком фронта, как и все подобные ему организации, которые КГБ основал по всему свободному миру и неустанно контролировал – культурные центры Советского Союза, общества дружбы, бюро путешествий, организации движения за мир. Все это служило прикрытием для тайных операций КГБ в Европе и в Америке.
Алекс помнил, что в день, когда он в первый раз переступил порог Института Восточной Европы, он слышал в кабинете Мартино разговор на русском языке. В пепельнице на столе директора остался окурок сигареты “Голуаз” – такие сигареты курил его брат. Неужели Дмитрий давал Мартино указания, чтобы наверняка заманить его, Алекса, в ловушку?
Алекс снова взялся за перо.
“Боюсь, Ниночка, мой братец некошерный. В такси, по дороге в ресторан, он сказал, что работает в представительстве Торгпредства. Но мы-то с тобой знаем, что представители Торгпредства за рубежом – это агенты КГБ.
В ресторане я обратил внимание, что Дмитрий выбрал столик таким образом, чтобы сидеть у стены, поближе к выходу, и одновременно видеть весь зал. У него нет ни кредитной карточки, ни чековой книжки, везде он расплачивается наличными. На протяжении всего вечера он внимательно следил за всеми, кто сидел рядом или приближался к нашему столу. Кроме того, он упомянул, что объездил весь мир, что, как ты знаешь, для советских людей так же весьма необычно.
А что ты думаешь о Татьяне? Как среди сотрудников Торгпредства, пусть и внештатных, оказалась дочь известных эмигрантов, дальняя родственница последнего русского царя? Должно быть, ты знаешь, Ниночка, что любой лояльный русский не подойдет к человеку с такой фамилией и такими родственными связями и на пушечный выстрел. Любой, самый невинный его контакт с этим страшным “врагом народа” может привести к тому, что Дмитрий заработает себе бесплатную поездку в Заполярье, если только он не был на это официально уполномочен.
Боюсь, Нина, что тут не может быть никаких сомнений – мой брат работает в КГБ”.
Алекс допил из своей чашки последние горькие капли остывшего кофе и откинулся на спинку кресла, нервно потирая небритый подбородок. Шпион он или нет, но Дмитрий его брат. Именно Дмитрий сумел преодолеть все трудности и несчастья и спланировал такую сложную операцию только для того, чтобы увидеться с ним. Это означало только одно: все слова, что Дмитрий произносил вчера, не были фальшивыми. Дмитрий помнил о нем, беспокоился настолько, что рискнул ради него своей карьерой и заставил приехать в Париж.
При мысли об этом Алекс почувствовал прилив нежности и теплоты. Он помнил радостную улыбку Дмитрия, когда он поднимал свой бокал: “За тебя, Алекс!”
Возможно, у Дмитрия просто не было иного выхода, он вынужден был лгать ему, чтобы обезопасить себя. Главным было то, что двое сыновей Тони Гордон снова были вместе.

* * *

Татьяна впервые встретила Дмитрия Морозова восемнадцать месяцев назад. Был четверг, и она медленно шла по Рю де Лилль после вечернего семинара. Прогуливаться по улицам Парижа одной ей было непривычно: только недавно она прервала отношения со своим ухажером, студентом по имени Луи.
На углу темной Рю де Бонэ возле нее затормозил черный автомобиль, пара сильных рук схватила ее сзади и швырнула на заднее сиденье. Машина тут же рванула с места. Татьяна отчаянно сопротивлялась и пыталась кричать, но кто-то зажал ей рот рукой.
– Никто вас не услышит, Татьяна Владимировна, – сказал по-русски спокойный бесстрастный голос. – К тому же мы не причиним вам вреда. Я просто хочу поговорить с вами. Если вы будете плохо вести себя, то ваши родственники в Советском Союзе могут пострадать.
Татьяна яростно затрясла головой.
– О, да, – сказал мужской голос. – У вас есть родственники в России. Конечно, они теперь не Романовы, но мне все известно о Голицыных в Москве, Цветаевых в Киеве, Юдиных и Даниловых в Одессе. Ну как, теперь я могу убрать руку?
Татьяна кивнула. Что она могла сделать? Этот человек знал все о ее родственниках, которые слишком промедлили и потому не успели, подобно ее деду, вовремя уехать из России. Их дети все еще жили в Советском Союзе, правда, под другими фамилиями.
– Кто вы такой? – спросила она, как только он убрал руку.
– Мы работаем на советское правительство, – последовал ответ, и Татьяна поняла, что сбылись самые страшные ее опасения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195