Солнце светит и даже греет, но не жжет. Ветра, да что там ветра, ветерка – ни малейшего! Вода – зеркальная витрина в центральном универмаге. Река выпрямляется и течет ровно и спокойно. Слепней уже, а комаров еще нет. С берегов волнами накатываются густые сенные запахи. Только сейчас испытываешь во всей полноте блаженство байдарочного путешествия!
Договорено железно еще дома перед выходом, а затем многократно клятвенно подтверждено уже в походе: каждый вечер идем от пяти до половины девятого. Раньше половины девятого о стоянке не заикаться. Даже не вспоминать! До половины девятого слова «стоянка» вообще нет в русском языке. И ни в каких иных. Нет, и точка!
Но закон есть закон. В 18.30 вы замечаете, что идущая впереди байдарка начинает блудливо вилять рулем. Идущие впереди, конечно же, узрели стоянку. И какую! Слов нет! Не описать! О такой стоянке мечтали вы, когда зимними воскресными вечерами обсуждали предстоящий поход.
Впрочем, Капитан ведущей байдарки, заранее предупрежденный и запуганный проницательным Адмиралом, суровым рыком усмиряет ропот экипажа, благоразумно умалчивая, что он сам при этом испытывает вибрацию души и всяческое искушение. Ведущая байдарка решительно устремляется вперед. Вихляние прекращается, соблазн преодолен!
Но тут потенциальную стоянку замечает вторая байдарка. Открытие сопровождается бряцанием вразброд пошедших весел, судно разворачивается поперек течения, на байдарку наталкивается остальная флотилия. Причина сбоя очевидна. После нестройных, но громких и восторженных «ахов» стихийно и очень быстро возникает заговор против Адмирала, следующего, как обычно, на последней байдарке.
Адмирал хотя и знает– отлично «Закон половины седьмого», но, в общем, тоже человек и поэтому, потеряв по случаю редкостной красоты пейзажа привычную бдительность, не успевает сманеврировать и врезается в лодочный завал.
– В чем дело, служивые? – скверно разыгрывая непонимание текущего момента, осведомляется его превосходительство.
Адмиралу радостными криками поясняют, что упустить такую стоянку могут только вконец безответственные и слишком много о себе понимающие руководители. Таким образом, разговор сразу обнажает жесткие и непримиримые противоречия между начальством и его подчиненными.
– Ты только посмотри: земляники там – с реки даже видно, красным-красно... Грибы из-под шапок так и лезут, а родник, нет, ты родником полюбуйся...
Первая байдарка, услышав народный ропот, сначала останавливается, а затем непонятным маневром – вроде гребут вперед, но при этом почему-то движутся назад – приближается к завалу и вносит посильную лепту в «уламывание» начальства.
Адмирал (поначалу еще миролюбиво):
– Люди, совесть у вас есть?
Народ (непреклонно и резко):
– Свою поищи!
Адмирал:
– Ведь нам сегодня до нормы еще километров двенадцать осталось!
Народ (убежденно и неискренне):
– Завтра встанем в шесть и наверстаем!
Адмирал (горько смеется):
– Вы? Встанете? В шесть?!!
Народ (понимая, что дело проиграно):
– Кровопийца!
Адмирал (для острастки):
– Которые тут давно на реях не болтались?
Народ (не безмолвствуя, но ропща):
– Много тут вас, которые на реи...
Адмирал (понимая, что сражение выиграно):
– Вперед, убогие!
Через час появляются одна за другой две стоянки похуже. Капитаны байдарок, метнув затравленный взгляд на Адмирала, молчат и продолжают путь.
Между тем пейзаж неуклонно и очень быстро начинает портиться. Сначала отходит к горизонту, а затем и вовсе исчезает лес. Потом сходит на нет кустарник. Маняще пологие берега повышаются, и наконец река сдавливается двумя грядами абсолютно голых скал.
К половине девятого ландшафт становится совсем уже дантовским. Правда, правый берег снова пологий, но и с воды видно, что там черная болотная топь. На скалы же левого берега не то что байдарки втянуть – на них и бывалому альпинисту-то глядеть зябко...
Адмирал сильными гребками посылает свою байдарку вперед, и вся группа с тоской наблюдает, как метрах в трехстах его превосходительство суетливо пристает то к одному, то к другому берегу и, судорожно карабкаясь по осыпающимся камням (или увязая в прибрежной топи, или, в лучшем случае, разгоняя зычным басом невесть откуда взявшееся по позднему времени коровье стадо), сокрушенно качает головой, вскакивает в судно и мчится дальше.
Без пятнадцати девять адмиральский силуэт, четко вырисовывающийся на фоне громадной холодной луны, издает победный вопль: – Зе-е-мляяя!
Кавалькада медленно и устало подходит к облюбованному начальником месту. Стоянка и впрямь ничего. Леса, правда, не видно, топлива тоже. Ближайшие кусты, нет, кустики метрах в двухстах. Зато много, очень много, следов пребывания коров, лошадей, гусей и еще каких-то неизвестных, но, судя по конкретным признакам, очень крупных травоядных животных. Впрочем, выбирать не приходится. Скорее бы разбить палатки, разжечь костер и (ох, не говорите!) сварить что-нибудь.
Но тут во всей своей неизбежности и суровости вступает в силу очередной закон стоянки: байдарки должны быть вытащены. (Устали ведь!) Должны! (Да что с ними случится?) Быть!! (Привязать и все...) Вытащены!!!
Законоотступников, пытавшихся обойти это правило, не счесть. И ни один из них не закончил свою байдарочную жизнь счастливо. Летом они сидят в пыльных городах либо влачат жалкое и постыдное существование «пижамников» в Гантиади и терзаются запоздалыми раскаяниями. Но никому не дано преступать закон, и об этом должен помнить каждый!
Оставить байдарку на плаву, только лишь привязав ее? Это, конечно, удобно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37