Пошли все они к черту. Уезжать надо из этого города, мотать из паршивой страны. И начать новую жизнь. Москва Дюков вошел в кабинет Гуровина, когда того уже увезли.Загребельная уже успела отойти от слез и даже припудрилась.Она вскочила навстречу высокому гостю, крепко пожала ему руку.— Еще не начинали? — спросил Дюков.— И не начнем сегодня, — ответил Крахмальников. — У нас тут беда — Яков Иванович… С сердцем плохо.— А что такое? — спросил Дюков, впрочем догадываясь, что было причиной приступа.Крахмальников его разубеждать не стал:— Да так, плохие новости. И погода. Так что придется…— Ничего, — заявила вдруг Загребельная. — Не будем откладывать, Леонид Александрович. Нам мнение Гуровина известно. Мы можем высказать и свое. И потом, что это мы гостя прямо с порога выпроваживаем? Нехорошо. Наши проблемы не государственные, правда?— Нет, ну если Гуровин… — замялся Дюков.— Ничего-ничего. Люди уже настроились. И чтобы больше не возвращаться к теме, Загребельная нажала кнопку селектора:— Люба, мы идем, еще раз сообщите всем.— Все уже собрались, — сказала Люба.Крахмальников был потрясен. С глаз долой — из сердца вон.— Надеюсь, это не вы его так расстроили? — спросил Дюков, когда выходили из кабинета.— Нет, — покачал головой Крахмальников.— Ну, может, так и лучше, — заметил Дюков. — Зачем старика позорить на людях. Потом известим.Крахмальников промолчал. Предстоящее собрание было ему неинтересно. Сегодня так много произошло, что больше он ничему не удивится. Проголосуют за Гуровина — и черт с ними. За него — то же самое.Крахмальникову было сейчас на все наплевать. Он так и не позвонил жене. Валентина уже, конечно, обо всем слышала, волнуется, наверное.Еще утром, еще днем он думал о жене почти что в прошедшем времени, а сейчас поймал себя на том, что снова откатывается в заведенный семейный порядок. Быстро-быстро откатывается. Слава богу, не успел наделать глупостей. А ведь как мог влипнуть.В конференц-зале стоял на сцене стол, покрытый скатертью. Скатерть, правда, была голубой, но зато графин, стакан и трибуна, как полагается, наличествовали.— Дайте мне потом слово, — попросил Дюков и направился не к сцене, а в зал.Охранники потеснили людей, усадили своего начальника, сами сели по бокам.— Придется штатное расписание при нем, что ли, обсуждать? — шепотом спросила Загребельная.— А что?— Свара начнется. Может, на завтра отложим?— Давайте уж все сегодня, — сказал Крахмальников.— Нет-нет, вы в президиум, — запротестовала Загребельная, заметив, что Леонид сделал было шаг в зал.Крахмальников ее не послушал. Тоже пошел к рядам и увидел в дверях Ирину Долгову, которая высматривала кого-то в зале.— Ирина Васильевна, вы что не заходите?— Я? Да я… Я захожу, — замялась Долгова, но все-таки вошла, пристроилась с краю.Крахмальников покрутил головой. Собрались все, кроме, естественно, команды, готовящей ночной выпуск. Ну и Гуровина не было.Про Казанцева с Алиной он даже не вспомнил.— Товарищи! — постучала стаканом по графину Загребельная.Телевизионщики лениво засмеялись.— Не надо, я не оговорилась. Мы тут не официальщину устраиваем, мы коллеги и будем говорить как товарищи.— Гусь свинье не товарищ, — сказал за спиной Леонида Лобиков.Крахмальников, не оборачиваясь, погрозил ему пальцем.— Вы повестку собрания знаете? — продолжала Галина Юрьевна.— Знаем, — ответил нестройный хор голосов.— Так вот, забудьте ее. Мы сегодня обсудим совсем другие проблемы.Крахмальников, приготовившийся к длительной и нудной преамбуле, с которой обычно Загребельная начинала все встречи с коллективом, насторожился.— У нас высокий гость, — показала Загребельная на Дюкова, — но мы не станем играть в пай-мальчиков и пай-девочек. Мы живые люди, творческие, амбициозные, талантливые… Я не о себе, конечно, я сухой администратор, — улыбнулась она, — я о вас. Поэтому, что называется, не взирая на лица. Начнем с сетки. Нам, господа-товарищи, опять ее необходимо перекраивать.В зале тут же поднялся шум.— Опять спорт урежут!— И нас тоже! — крикнули из редакции развлекательных программ.— Когда мы о детях вспомним?— Ну все, все, — успокоила рукой зал Загребельная. — А теперь слушай сюда.Нет, Крахмальников ее положительно не узнавал. Дальше Галина Юрьевна выложила то, что Крахмальников уже знал. Впрочем, сейчас он подумал, что зря тогда согласился с Гуровиным, спорт надо урезать еще. А вот детскую передачу оставить.— Вот такие пироги, — закончила Загребельная. — Предлагаю сейчас это не обсуждать. Тут никакого диктата, только соображения руководства. Вы в редакциях и отделах все обдумаете, потом подробнее поговорим. Ладно?Зал нестройно согласился.— Ну а теперь тема еще более болезненная, — развела руками Загребельная. — Штаты.— Соединенные?— Если бы, — тут же откликнулась Загребельная — Наши родные штаты. И страшное к ним слово — сокращение. Говорить долго не буду. Сами знаете, денег нет. Жировать не с чего. Могу только повториться, что все вы талантливые, творческие, незаменимые…— Огласите весь список, пожалуйста! — раздался чей-то выкрик.Но никто не засмеялся.— Да список-то небольшой. И тоже не истина в последней инстанции. Давайте так. Я зачитываю фамилии — это наши соображения, а потом голосуем. Если появятся отводы или дополнения — отлично.Зал напряженно молчал.— Ну трое из аппаратной записи, это техперсонал…— Кто?— Тылов, Самарская, Титов. Люди непрофессиональные, лажа на лаже. Впрочем, можем проголосовать. Кто “за”?Поднялся лес рук. Азэшники действительно всех достали.— Из спортивного отдела — Чекасов. Он уже у нас давно не работает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84