Теперь не было на свете милее запаха, чем тот, который он так ненавидел; другой – неуловимый, стерильный и холодный – запах был страшнее. А его Джимми почувствовал в самом сердце – это был запах смерти.Мужчины подошли к мертвому телу, и один из них дважды выстрелил Донсону в затылок.Женщина, которая действительно стояла на верху лестницы, ничего этого не видела и не слышала. Женщину звали Мария. Она была влюблена. Глава 2 Соединенные Штаты Америки. Лос Анджелес 12 апреля 1999 года 10 часов вечера
Влюбленный бизнесмен – что может быть смешнее? В свои тридцать с лишним лет Айвен спал со многими женщинами, с некоторыми даже по нескольку раз, что растягивало эти связи на год-другой. Но даже такие длительные знакомства не оставляли ни в его сердце, ни в уме заметных следов, не говоря уж о разовых встречах, которые пролетали легким незаметным ветерком. Да, собственно, вообще ни одной из прежних любовниц он не помнил. Расставался легко, как с поношенной рубашкой, – просто приобретал новую. Он помнил каждую цифру, каждую запятую в контрактах, которые заключались и пять, и десять лет назад, а вот женщин, с которыми спал, не помнил.Айвен вернулся из России уже больше года назад. Пробыл там всего две недели, заключил очень выгодную сделку, провернул массу дел, но и контракт и дела были как в тумане, а помнил он от мельчайших черточек до самых незначительных жестов одну женщину. Русскую женщину по имени Мария. * * * Она так настояла, чтобы он называл ее Мария, не Мэри. А его, прочитав в паспорте написанное латинскими буквами имя «Ivan», стала звать Ваней.Айвену она, конечно, нравилась, он вообще спал только с теми женщинами, которые ему нравились, даже если физиология уже кричала: поимей хоть кого-нибудь! Нет, он умел справляться со своими желаниями, он выжидал, пока не найдет подходящую. Ведь не стал бы он покупать рубашку на ближайшем развале. Нет, он бы дошел до приличного магазина и выбрал бы что-то стоящее.Так вот на этом все сравнение с рубашками (которыми он втайне гордился) кончалось. Уже через неделю после знакомства с Марией Айвен понял, что ему как-то необычно с ней.Она не поглядывала то и дело на часы, не отвлекалась постоянно на телефонные разговоры, не торопилась на работу, не спешила побыстрее улечься в постель, а могла часами смотреть на него и говорить русские непонятные слова, которые странным образом будоражили его. Она совсем не была похожа на американку.Но даже не это было главное. Мария гладила его по голове – он терпеть этого не мог еще с детства, – и ему было почему-то приятно. Перед поцелуем она не брызнула ни себе, ни ему в рот освежителем, а просто приоткрыла губы. Он потом с удивлением вспоминал, что она ничего не сказала ему в первый раз про безопасный секс, а он, всегда такой осторожный, тоже забыл про кондом и опомнился, когда все было уже закончено. Так они потом и не предохранялись. * * * И все-таки не это было главное, хотя и этого было более чем достаточно. Было еще что-то, куда более важное. Ее глаза, ее руки, ее дыхание, ее безоглядность. Конечно, Айвен делал ей подарки, щедрые подарки, но она принимала их как ребенок – да, спасибо, чудно, как мило, – без глубинной благодарности, от подарков ее отношение к нему вовсе не улучшалось. Даже как будто наоборот. Они ее слегка раздражали.Все это поначалу слегка тревожило Айвена, нормальный ход вещей нарушался. Дошло до того, что недельную командировку он продлил еще на шесть дней. Сам на себя злился, но ничего поделать не мог. Но потом он привык. И вдруг понял, что именно такой ход вещей – нормальный. Что все его предыдущие встречи были неправильными, механистичными, даже больше – циничными. По принципу – я тебе подарок, ты мне – любовь.Он даже к слову «любовь» стал относиться иначе. Мария очень смеялась, когда он говорил «make love».– Любовь нельзя делать! Любовь можно только принимать или не принимать. Второе – страшный грех.И то, что раньше было для него понятным и лишенным тайны, обретало какой-то будоражащий надмирный смысл. «Любовь» становилась не просто удовлетворением физиологических потребностей, но чем-то куда большим, неизмеримо большим, необъятным.Впрочем, когда пришло время уезжать, он трезво рассудил, что этот морок быстро пройдет, стоит ему окунуться в деловую американскую жизнь.И вот он уже больше года в Америке, все так же занимается своим бизнесом, но партнеры говорят ему, что он как-то потух. Айвен пытался встречаться с прежними своими любовницами, но встречи кончались ничем. И он безобразно напивался, чтобы утихомирить какой-то непривычный стыд внутри себя.Получилось что-то несусветное – весь этот год он не смог переспать ни с одной женщиной.Марии он не звонил и не писал. Сам хотел избавиться от этой зависимости.Но сейчас Айвен мчался из офиса домой, чтобы уже в который раз вставить в видеомагнитофон кассету и увидеть Марию.Она стояла, как всегда, на светлом фоне входа в подземный переход, слегка склонив голову набок, и смотрела ему прямо в глаза.Айвен потихоньку потягивал виски прямо из бутылки – тоже появившаяся после той поездки в Россию привычка – и разговаривал с Марией:– Что ты со мной сделала, чертова женщина? Нет ничего смешнее влюбленного бизнесмена. Вчера, скажем, я простил три процента подрядчику. А позавчера не уволил бездарную менеджершу по рекламе. И только потому, что у нее глаза твоего цвета. Я стал каким-то размазней и хлюпиком. Оставь меня, я тебя очень прошу. Я не могу так больше жить.Мария, конечно, не ответила, только склонила голову на другое плечо.Айвен остановил изображение. Получилась застывшая фотография. Он подошел к огромному экрану и прислонился лбом к рукам Марии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97