Подумай сам, раз пол-Будайина знает, что ты идешь по следу, значит, они тоже в курсе…
Такая мысль мне еще не приходила в голову. После этого даже "солнышки" не могли обеспечить мне хорошее настроение. Через час я уже был в кабинете Оккинга. Как обычно, лейтенант не проявил должной радости, увидев старого друга.
– А, Одран… Ну, что там? Нашел мне еще один труп? Нет? Ну, раз в Будайине все спокойно, тогда чему обязан? Дай сообразить… Наверное так: ты, смертельно раненный, дополз сюда из последних сил, отчаянно жаждая перед смертью получить мое прощение. Правильно?
– Мне очень жаль, лейтенант…
– Что ж, каждый имеет право иногда помечтать, не так ли?
Видит Бог, он умеет шутить, как никто.
– По идее, я должен работать с тобой рука об руку, а ты – всей душой стремиться к сотрудничеству. Папа считает, что надо объединить наши усилия.
Оккинг поморщился, словно в нос ему ударила вонь, и пробормотал что-то неразборчивое.
– Мне не нравится бесцеремонное вмешательство в мою работу, Одран; можешь передать ему это. Он только затрудняет расследование и навлекает опасность на себя.
– Ему так не кажется. Оккинг мрачно кивнул:
– Хорошо, что тебе нужно? Я сел, стараясь не показать, что чувствую себя не в своей тарелке.
– Все, что ты знаешь о Люце Сейполте и русском, убитом в клубе Чири.
Оккингу понадобилось несколько секунд, чтобы взять себя в руки.
– Одран, какая может быть связь между ними? Ну, это мы уже проходили: он просто увиливал от ответа.
– Должны существовать какие-то общие мотивы или широкий конфликт интересов, о которых мы не знаем; составная часть его – события, происходящие у нас.
– Не обязательно, – сказал лейтенант. – Русский вовсе не часть Будайина.
Он мелкая политическая букашка, залетевшая на нашу территорию только потому, что ты назначил ему здесь встречу.
– Ты прекрасно умеешь менять тему разговора, Оккинг. Ладно, откуда же взялся Сейполт и что он здесь делает?
– Сейполт приехал в город три или четыре года назад откуда-то из Четвертого Рейха, по-моему, из Франкфурта. Объявил себя агентом по импорту и экспорту. Сам понимаешь, под этим может скрываться все, что угодно. В основном имеет дело с продовольствием, специями, кофе, хлопком, тканями, восточными коврами, медью и бронзой, дешевыми украшениями, каирскими изделиями из стекла и другой мелочью. Похоже, среди здешних европейцев он имеет большой вес, заколачивает неплохие денежки. Ни разу не вызвал подозрения, что замешан в незаконной торговле, по крайней мере в серьезных масштабах. Вот практически все, что мне известно.
– А почему тогда он направил на меня пушку, стоило мне задать пару невинных вопросов насчет Никки?
Оккинг пожал плечами:
– Возможно, он просто не любит, когда нарушают его уединение. Послушай, Одран, по твоему виду не скажешь, что ты самый честный человек на свете и благородный искатель истины. Бедняга вполне мог подумать, что это ты явился, чтобы наставить на него пушку, ограбить и исчезнуть, прихватив коллекцию древних статуэток, скарабеев и всяких мумифицированных мышей.
– Значит, ты был у него? Оккинг покачал головой.
– Эх, Одран, Одран! Хочешь верь, хочешь нет – мне регулярно докладывают о том, что происходит. Разреши напомнить тебе: я довольно влиятельное лицо, глава правоохранительных органов.
– Извини, все время забываю. Итак, версия Никки-Сейполт тупиковая. А этот русский, Богатырев?
– Он ноль, мелкий чиновник, работающий на белорусов. Сначала пропал его сынишка, потом он поймал пулю психованного Бонда. Этот тип еще меньше связан с убийствами, чем Сейполт.
Я улыбнулся:
– Спасибо, лейтенант. Фридландер-Бей хотел, чтобы я удостоверился, не появились ли у тебя новые улики за последнее время. Уверяю тебя, я действительно не хочу мешать расследованию. Только скажи, что мне делать дальше.
Он поморщился.
– Я бы, конечно, мог предложить, чтобы ты отправился добывать улики, скажем, в Терродель-Фуэго, или в Новую Зеландию, или еще куда-нибудь, лишь бы подальше от меня, но ты ведь только посмеешься… Поэтому, если хочешь, проверь тех, кто точит зубы на Абдуллу, или самых страстных ненавистников Сестер Черной Вдовы. Выясни, видел ли кто-нибудь Сестер с чужим или подозрительным человеком незадолго до их убийства.
– Ладно, – согласился я, поднимаясь. Меня только что послали… ну, скажем, подальше Новой Зеландии, но я хотел, чтобы у Оккинга сложилось впечатление, что я принял его слова за искренний совет. Возможно, у него были сведения, которыми он не желал делиться со мной, несмотря на настойчивые призывы Папы. Это объясняло его наглую ложь. В любом случае, я обязательно вернусь сюда, когда Оккинга не будет поблизости, залезу в полицейский компьютер и пороюсь в прошлом Сейполта и Богатырева.
Когда я вернулся домой, Ясмин указала на стол.
– Кто-то оставил тебе записку. – Записку?
– Ну да, засунул ее под дверь и постучал. Я подошла, но там никого не было; спустилась по лестнице, но на улице тоже не увидела ни души.
По моей спине пробежал холодок. Я разорвал конверт: короткая записка, напечатанная на компьютере.
"Одран, Ты следующий!
Джеймса Бонда больше нет.
Я стал кем-то другим. Угадай, кем?
Подумай о Селиме – и все поймешь.
Но это не принесет тебе пользы, потому что Скоро ты будешь мертв!"
– Что там написано? – спросила Ясмин.
– Ничего интересного, – ответил я. Руки у меня слегка дрожали. Я отвернулся от Ясмин, скомкал записку и сунул ее в карман.

Глава 15

С того самого вечера, как у Чириги пришили Богатырева, я познал всю гамму чувств, доступных человеческому существу: отвращение, ужас и ликование;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105