С такой внешностью доктору больше пристало лежать где-нибудь высоко в горах в засаде, прижимая к плечу автомат, чем подавать хирургу разные щипчики и зажимы; впрочем, мой неглубокий ум, возможно, просто жертва стереотипов. Все равно выглядел он очень забавно! Доктор продемонстрировал свои желтые кривые клыки и признался:
– Я испытываю неистребимую любовь к человечеству. По воле Аллаха мне предназначено облегчать людские страдания; в данном случае – проводя малоинтересные интервью каждый день, пока вы наконец не усвоите все до последнего слова. Наш удел – совершать праведные поступки, дело Аллаха оценивать их по достоинству. – Он снова пожал плечами. Для турка доктор оказался весьма красноречив.
В свою очередь вознеся хвалу Аллаху, я терпеливо ожидал начала душеспасительной беседы.
– Вы смотрели на себя в зеркало? – спросил он.
– Еще нет. – Никогда не спешу узнать, как выгляжу после того, как той или иной части тела нанесен урон; не очень-то люблю созерцать раны, особенно свои собственные. Когда у меня вырезали аппендикс, я не мог смотреть на свое тело ниже пупка целый месяц. А сейчас, когда мне залезли прямо в мозги и начисто обрили голову, смотреться в зеркало тем более не хотелось; соверши я такой неосмотрительный поступок – и буду думать только об одном: что со мной сотворили, зачем и к чему это приведет. Мудрый и осторожный человек мог бы валяться на больничной койке месяцы или даже годы, находясь в приятном полусонном состоянии. Не так уж это страшно. Лучше быть немым кататоником, чем немым трупом. Интересно, сколько они собираются держать меня здесь, перед тем как швырнуть прямо в стальные объятия Улицы? Можете быть уверены, я никуда не спешу!
Доктор Еникнани рассеянно кивнул.
– Ваш… патрон, – сказал он, тщательно выбирая слова, – да, ваш патрон особо настаивал на том, чтобы вам сделали возможно более полную внутричерепную ретикуляцию. Поэтому операцию проводил сам доктор Лисан: он лучший нейрохирург города и заслужил широкое признание во всем мире. Многие приспособления, которые он применил в вашем случае, изобретены или усовершенствованы лично им; он также использовал несколько новых методов. Назовем их… экспериментальными.
Его слова нисколько меня не успокоили. Наплевать мне на то, какой великий хирург-новатор их знаменитый доктор Лисан! Я приверженец старой доброй школы:
"Лучше меньше, да безопаснее". Пусть мой мозг обладает чуточку меньшим количеством "экспериментальных" талантов, но не превратится в бесполезную серую массу или не взорвется от перенапряжения. Ах ты черт! Я горько улыбнулся, подумав, что в принципе засовывать раскаленные проволочки в потаенные уголки мозга, чтобы посмотреть, что произойдет, не намного опаснее, чем колесить на бешеной скорости по городу в такси Билла, безумного американца. Наверное, у меня все-таки проявляется фрейдистская жажда смерти. А может, я просто идиот.
Доктор поднял крышку столика на колесах, который стоял возле кровати; под крышкой оказалось зеркало. Он подкатил столик ко мне, чтобы я мог полюбоваться на свое отражение. Я Выглядел ужасно, словно уже умер, отправился прямиком в ад, но по дороге заблудился и застрял где-то в бесконечности: уже не живой, но еще не настоящий респектабельный покойник. Борода аккуратно подстрижена (по-видимому, я подбривался каждый день, или кто-то делал это за меня, хотя ничего в памяти не отложилось), лицо бледное, с неопрятным серым оттенком, словно кто-то измазал меня типографской краской, под глазами – темные круги. Сидя в постели, я долго смотрел на себя и не сразу заметил, что голова тщательно выбрита, и череп покрыт тонким пухом, похожим на сухой лишайник, прилипший к холодному камню. Розетку, которую мне вживили, я не увидел, – она была скрыта под повязкой. Я медленно поднял руку, чтобы пощупать свою макушку, но в конце концов так и не решился. Внезапно закружилась голова, засосало под ложечкой; я бросил взгляд на доктора, и моя рука бессильно упала на одеяло.
– Когда снимут все повязки, – сказал он, – вы увидите, что мы сделали вам два устройства для ввода модулей: одно спереди, другое сзади, ближе к затылку.
– Два? – Никогда раньше не слышал о подобном.
– Да. Доктор Лисан решил сделать вам двойную имплантацию.
Так жестоко нагружать мой слабый мозг – все равно, что поставить на арбу ракету в качестве мотора; арба все равно не полетит. Я закрыл глаза. Никогда в жизни я не был так напуган. Начал читать про себя "Фатиху", первую суру Благородного Корана, которая приходит на ум в экстремальных ситуациях и обычно успокаивает и придает сил. Это мусульманский эквивалент христианского "Отче наш". Потом, открыв глаза, снова уставился на свое отражение. Страх все еще не отпускал меня, но, по крайней мере, теперь на небесах были в курсе моих бед, и с этого момента я собираюсь принимать все, что бы со мной ни случилось, как волю Аллаха.
– Значит, я смогу вставить два разных модика одновременно и чувствовать себя двумя разными людьми, так?
Доктор Еникнани нахмурился:
– Нет, господин Одран, ко второму устройству можно будет подключать различные обучающие приставки, но не модуль. Нельзя использовать одновременно два различных личностных модуля. Это может привести к тому, что оба полушария и мозжечок будут годны разве на то, чтобы высушить их и сделать из черепа пресс-папье. Мы вживили вам добавочный ввод, как просил нас… (тут он едва не проявил неосторожность, коснувшись имени Папы)… как указал нам ваш патрон.
Врач-терапевт проинструктирует вас о наиболее эффективном использовании вживленных в мозг устройств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105