Следующие несколько минут он не отрываясь таращился на экран, выхватывая то один, то другой фрагмент, увеличивая их, снова уменьшая… На его лице появилась растерянность, затем беспокойство.– Дам-ка я тебе что-нибудь другое, – буркнул он наконец. – И вообще кого-нибудь другого.– Но мне нужен Дэдд, – негодующе возвысил голос Уилл. – Я давно ждал возможности поработать с Дэддом. Это один из моих любимых художников.– Здесь у тебя нет любимых и нелюбимых художников. Пойдешь ко мне в кабинет и получишь новый диск. А этот вытащи и отнеси мне.– Но… Я хочу работать с Дэддом, – повторил Уилл. – С Дэддом.– О, как мило, – подала голос Глэдис. – Уиллу хочется поработать с дедушкой.– Помолчите, мисс Нэнкин, – прорычал мистер Сантос. – Никаких «но», Старлинг. Делай, что сказано.– Да, но…– Никаких «но», если не хочешь отсюда вылететь.Уилл поглядел в лицо мистеру Сантосу. На лбу толстяка выступили бусинки пота.– Слушаюсь, сэр, – произнес Уилл.– Вот и славно.Мистер Сантос извлек свою тушу из кресла и заковылял прочь. Уилл глядел ему вслед. Неспроста его начальника прошиб пот. Он был так толст, что едва передвигался, но обычно почти не потел.Уилл постучал по клавиатуре, закрыл программу, потом ткнул в кнопку дисковода и вытащил диск с работами Ричарда Дэдда. Повертел в руках.Здесь какая-то тайна. И ясно как день: прямо сейчас этот орешек ему не расколоть. Еще секунду Уилл разглядывал диск. Можно поспорить: после того как диск будет возвращен, он больше никогда в жизни не увидит эту картину. Уилл украдкой оглянулся. Сколько уйдет на то, чтобы сделать себе копию диска? Сто восемьдесят четыре картины… Самое большее – несколько минут. А вот если скопировать только «Удар эльфа-дровосека»…Считанные секунды.Конечно, если его застукают, он лишится работы. Риск велик.Уилл взвесил все «за» и «против». И в конце концов решил, что дело того стоит.
Теперь диск надлежало возвратить мистеру Сантосу. Когда Уилл входил в кабинет, шеф как раз повесил телефонную трубку.– Спасибо, Уилл, – произнес мистер Сантос. – Этой проблемой уже занялись.– Значит, картина поддельная? – спросил Уилл.– А это решать экспертам. Подозреваю, кто-то дописал часы позже. Картина была выставлена чуть ли не через сотню лет после ее создания. За это время какой-нибудь извращенец мог поразвлечься. Это уже не первый случай.– В самом деле? Когда это было? С какими полотнами?– Перевожу тебя на искусство двадцатого века, – произнес мистер Сантос, словно не услышав вопроса. – Марк Ротко.– О нет, мистер Сантос! Пожалуйста, только не двадцатый век!– В таком случае как насчет заявления об уходе? У меня как раз бланк в столе. Изволите заполнить прямо сейчас, мистер Старлинг?– Нет, – пробормотал Уилл. – Я единственный кормилец в семье. У меня нет ни малейшего желания…– Тогда делай что тебе сказано, – мистер Сантос вручил Уиллу новый диск. – И, Старлинг… ради твоего же блага, никому об этом ни слова. Ты понял?– Нет, – ответил Уилл. – Не понял. Почему?– Речь о подлинности всей коллекции. Нельзя ставить ее под сомнение.– О, понятно. А что будет с картиной? Ее расчистят, удалят эти идиотские часы?– Думаю, ее уничтожат.– Уничтожат?! – вырвалось у Уилла. – Какой кошмар!– Нас об этом никто не спрашивает.– Но, сэр, уничтожить работу гения только потому, что кто-то позволил себе над ней надругаться… из-за крохотного участка, который даже невооруженным глазом не разглядеть… Это же нелепо. Просто безумие.Мистер Сантос скорбно улыбнулся.– Тебя это действительно беспокоит, Старлинг? – спросил он.– Как и вас, сэр, – ответил Уилл. – Я знаю, что это так. Когда вы говорите со мной об искусстве, я вижу, как оно вас волнует.– Ну, сейчас мы бессильны. Возможно, ее и не уничтожат. Мы с тобой будем надеяться, ладно?– Ладно, – сказал Уилл. – Да… Но Ротко… Мне действительно нужно заниматься Ротко?– Это не мне решать, – мистер Сантос поднял брови. – Приказы поступают сверху. Я подумаю, что можно сделать, чтобы снова дать тебе твоих ненаглядных викторианцев. А сейчас возвращайся на рабочее место и потрудись хорошенько. Ты меня понял?– Понял, сэр, – вздохнул Уилл. – Спасибо.– Вот и славно. Пшел. И Уилл вышел.
Уилл возился с Ротко все утро и успел возненавидеть его еще сильнее, чем уже ненавидел. Что творилось в головах людей двадцатого века? Как можно восхищаться этим? Огромный холст, на который несколько раз плеснули краской, – это картина? Нет, конечно. По крайней мере, по мнению Уилла. Но Уилл был Уиллом, он был молод, а молодые всегда очень хорошо знают, что им нравится, а что нет. С возрастом эта граница теряют четкость, горизонты расширяются, твердые мнения меняются, но хорошо ли это, судить трудно.Пришло время ланча, Уилл уже был уже по горло сыт абстракционизмом шестидесятых и окончательно созрел для решительных действий. Все утро у него в голове клубились идеи – опасные, дерзкие. Из тех, что могут привести к большим бедам, если воплотить их в реальность.– Идем, мой милый мальчик, – проворковала Глэдис. – Пора перекусить. Нас ждут пирожки, – она выпятила свои тяжкие груди и кокетливо подмигнула.– Одну минуточку, – отозвался Уилл. – Только закончу.– Ладно, подожду, – согласилась Глэдис.– Пропустишь свое место в очереди.– А… Ладно, увидимся там.– Займи мне место, – крикнул Уилл, обращаясь к ее широкой спине.Глэдис удалилась, и Уилл остался в огромном подземном куполе один.Он еще раз огляделся по сторонам. Да, в самом деле, он один, совсем один. Уилл был на взводе, но это было даже приятно.Опасные мысли, которые будоражили его все утро и привели к этому решению, вызывали дрожь в руках. Уилл сжал кулаки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137