— И вот, — продолжал он, — все эти годы меня мучит вопрос: для чего же были нужны жертвы… такие тяжкие жертвы?.. Ты должен был её удержать, Улисс.Я отвернулся, чтобы не видеть его беззащитных глаз.— Если бы можно было знать все заранее, — проговорил я.— Да… если бы… Ты сказал, что ни о чём не жалеешь. Это правда, Улисс?— Я действительно ни о чём не жалею. Я нашёл себя, свою судьбу… Я не жалею даже о том, что пришёл к этому позже, чем следовало бы по логике вещей. Наверно, идеально прямые дороги бывают только у роботов. — Я взял Феликса за плечи и коротко встряхнул. — Все правильно, дорогой мой Феликс.Он сразу повеселел, вот уж воистину, как ребёнок.— Улисс, ты не представляешь, как много значит для меня…— Все, все! Закончим этот разговор. Пойду погляжу в последний раз на корабль.— На корабль? — Лицо у Феликса стало озабоченным. — Как же я забыл — ведь меня специально привезли для какого-то совещания…— Оно сейчас начнётся. Пойдём.Он заколебался. Кинул взгляд на исписанный пол.— А что мне, собственно, там делать?.. Знаешь, Улисс, лучше я не пойду.— Ну, как хочешь. Прощай.— Всего тебе хорошего, Улисс.Я вышел. В пустом коридоре прислонился к стене и постоял немного. «Ты должен был её удержать…» Ох, не нужно было мне прилетать сюда!
Запах корабля!Я шёл знакомыми коридорами и вдыхал этот неповторимый запах, который не передашь никакими словами. Я смотрел на стены и вспоминал надписи монтажников, язвительные надписи, скрытые теперь облицовочным пластиком. Вспоминал рифмованные радиообъявления, треск сварки, бодрый гул голосов, тяжкие вздохи пневматических устройств…Теперь здесь стояла тишина — та особая, хорошо мне знакомая сосредоточенная тишина, которую корабль, готовый к старту, как бы примеривает к глубокой тишине космоса. Еле уловимая вибрация палубы говорила мне о том, что реактор введён в режим.Из-за двери кают-компании доносились голоса. Я остановился в нерешительности. Конечна, командир корабля пригласил меня на инструктаж, и я имел полное право войти. Но — зачем? Не стоило мешать занятым людям. Белокурый Грегори, сопровождавший меня, деликатно ожидал, чтобы я первым вошёл в кают-компанию. Я сказал ему, что сидеть на инструктаже не хочется, лучше я похожу немного по кораблю, если можно.— Тебе, конечно, можно, старший, — сказал Грегори.Он скрылся за дверью кают-компании, а я прямиком направился в рубку. Я мог бы пройти туда с закрытыми глазами.В узеньком коридоре, примыкавшем к машинному залу, я невольно замедлил шаги. Да, вот это место. Вот люк, из которого высунулись голые ноги Всеволода, пропавшего практиканта. Здесь он стоял, смущённо потупившись и размазывая масляное пятно на животе, стоял перед грозными очами начальника космофлота… Сколько лет пролетело с того дня, сколько лет, а картина рисовалась мысленному взгляду так отчётливо, словно все это было вчера…Рубка. Я отворил тяжёлую дверь и перешагнул высокий комингс. Сердце стучало у самого горла. Я горько усмехнулся при мысли о том, что в таком состоянии не прошёл бы медосмотра даже для полёта на линии Земля — Луна. Как во сне, я прошагал к креслу первого пилота. Сел, откинулся на спинку амортизатора. Передо мной на пульте покойно горел зелёный глазок, свидетельствующий, что реактор в режиме. Машинально я протянул руку и положил палец на красную стартовую кнопку. Достаточно её нажать, и…Весь космос был сейчас у меня под кончиком пальца. Большой космос, безбрежные звёздные моря, далёкие чужие миры, все прошлое и все будущее…Одно лишь лёгкое нажатие… нет, не такое уж лёгкое, она тугая, эта кнопка, надо приложить полтора ньютона… но это же совсем немного…Сколько раз я преспокойно нажимал стартовую кнопку, и перегрузка вжимала меня в амортизатор, и корабль, послушный мне, начинал разгон.Но эту кнопку нажму не я. Её нажмёт командир корабля, а не посторонний и, в сущности, совершенно ненужный здесь человек…Ну что ж. Все правильно, абсолютно правильно.Я сидел с закрытыми глазами. Надо было уйти, поскорее уйти отсюда, но я не мог заставить себя подняться. Не знаю почему, по какой неясной ассоциации, но я вдруг увидел себя на покачивающемся мостике старинного морского корабля. Я стоял среди путаницы пеньковых снастей и перебирал неуклюжие рукоятки штурвального колеса, а надо мной высились белые громады парусов, а ещё выше — чёрное звёздное небо, и я знал о звёздах только то, что нужно для прокладки пути в океане… И впереди было Неизвестное, и жадное, почти первобытное любопытство влекло меня вперёд…Вы, сказки и мифы древности, что вы значите по сравнению с чудом, которое спрятано здесь, в красной кнопке под моим пальцем?Я вздрогнул от щелчка включившегося динамика корабельной трансляции.— Улисс Дружинин, тебя просят пройти в кают-компанию.Только теперь я обнаружил, что щеки у меня мокрые.Я вытер слезы и, не оглядываясь на кресло первого пилота, вышел из рубки.Робин встретил меня у двери кают-компании. Мы молча обнялись.Он был вылитый отец. Большелобый, коренастый, с квадратным подбородком. Чем дальше, тем становился он все более похожим на Анатолия Грекова. Поразительное сходство.— Ну вот, — сказал Робин, вглядываясь в меня. — Видишь, как все получилось…— Все правильно, — ответил я.— Не совсем. Лететь должен был ты.— Ну, какое имеет значение, кто полетит, — сказал я. — Когда выйдешь на орбиту вокруг Сапиены, не торопись высаживаться. Уточни как следует обстановку, произведи полную разведку…— Ты должен был лететь, — повторил Робин. — Только ты.— Мы с тобой, — поправил я. — Или лучше так: один из нас. Так что — все правильно.Тут за дверью грянул жизнерадостный хохот, из кают-компании, досмеиваясь, вышли Всеволод и его бравые пилоты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100