— Практиканта, как только разыщете, мигом отправляйте в диспетчерскую. Меня уже Самарин о нем расспрашивал, шум на всю Систему. Дагни, пошли, я и так задержал буксир до невозможности. Привет!Дагни на прощание вручила мне пакетик с таблетками и велела принимать по одной в день в течение недели.— Ну что, пилот, — сказал Борг, когда мы остались одни, — нервишки стали пошаливать? Ложись, — добавил он. — Велено лежать, так лежи.Я видел по его взгляду, что он все обо мне знает. Он всегда знал всё, что ему было нужно. Не хотел я добавлять к его заботам собственную душевную смуту, но так уж получилось… помимо воли…— Я очень одинок, старший, — сказал я, как бы со стороны слыша свой глухой голос. — Я, пожалуй, и не живу. Просто летаю… и жду.— Что ты называешь жизнью, пилот? И что это значит — «просто летаю»? Может, ты летаешь от нечего делать? Может, в отсеках твоего корабля — не исследователи, обживающие Систему, а едоки?Я знал, что Борг бывает беспощаден. Сам виноват: не надо было затевать этот разговор.— Одинок? — продолжал он хлестать меня. — Так найди себе другую подругу. Только помни, Улисс: ты сам избрал судьбу космолетчика. Ты знал, на что идёшь. Я тревожился за тебя, когда ты носился с едоками по Европе, но надеялся, что ты найдёшь силы, чтобы вернуться.Ещё бы, подумал я. Ещё бы… «Ты сильный, Улисс»…— И уж если говорить все до конца, то вот что, пилот: хорошо, что вы расстались. Тебе пришлось бы сделать тяжёлый выбор, и я не уверен, что бы ты предпочёл.— Хватит, старший, — попросил я.Борг смотрел на меня испытующе.— Пожалуй, хватит. Конечно, ты не единственным хороший пилот в Системе, но я хотел бы, чтобы именно ты повёл к звёздам этот корабль… Если вообще суждено ему уйти к звёздам, — добавил он, как бы между прочим.— Что это значит? — Я встревожился. — Разве не принято решение…— Решение принято, — неохотно промолвил Борг, — решение-то принято… Ты ничего не слышал о новой работе Феликса?— Слышал что-то о расслоении времени или как там ещё называется… Что-то заумное, но на том же хроноквантовом принципе. А что?— А то, что надо гнать строительство кораблей изо всех сил. — Борг посмотрел на часы, поднялся. — Сорок четыре минуты я потерял на тебя, пилот. Ну, отлёживайся.Но я уже натягивал ботинки. Я поискал взглядом клапан утилизатора и, не найдя его, зашвырнул таблетки под койку. Глава девятнадцатая ПЛАНОМЕРНОСТЬ И ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТЬ… Я так обрадовался, узнав, что Всеволод живой и невредимый, что разыскать его казалось пустяком. Я ошибся. Не так-то просто найти в огромном корабле среди сотен монтажников человека, который не хочет, чтобы его нашли.Бригадиры на запросы Борга отвечали, что знать не знают никакого Оплетина, в их бригадах посторонних нет. Рифмачи с корабельного радиоузла изощрялись в объявлениях. Они взывали: «Всеволод Оплетин, поскорей ответь нам!» Они грозили ему всеми карами Кодекса общественного поведения. Они, с моих слов, описывали внешность Всеволода — рост, цвет волос и глаз — и особо подчёркивали его смешливость.По всему кораблю шли, обрастая живописными подробностями, весёлые разговоры о неуловимом практиканте. Рассказывали, что он якобы натворил каких-то дел на шарике, и теперь вынужден скрываться от праведного гнева пострадавших. Говорили, будто слышали гулкий хохот, доносившийся из шахты водяной цистерны. А двое монтажников приволокли к Боргу упиравшегося юнца и заявили, что он своим визгливым смехом мешал им отдыхать после смены, и они подозревают в нём этого самого Оплетина. Но личность парня была засвидетельствована вызванным бригадиром, а причиной визгливого смеха, как объяснил парень, явился анекдот из жизни космических привидений, рассказанный соседом по койке.Я без устали рыскал по кораблю, заглядывал во все закоулки. Но поиски были напрасны. Вначале это даже забавляло меня. На вторые сутки стало раздражать. На третьи — я махнул на практиканта рукой. В конце концов, я ему не нянька-робот. Сам объявится, когда захочет.В начале четвёртых суток — мы с Гинчевым как раз возились с наладкой координатора — меня срочно вызвал Борг.— Ты, кажется, неплохо освоился с кораблём, пилот?— Лишь в той степени, чтобы не заблудиться, — ответил я.— Вот-вот. Большего пока от тебя и не требуется. Сегодня в шестнадцать прилетят Самарин и Греков. Не то инспекция, не то комиссия — ну, все едино. У меня времени нет совершенно. Хочу тебя попросить: ты их встреть и сопровождай. Как-никак Самарин — твоё начальство. А объяснения давать буду я.Я спросил, как это он будет давать объяснения, не сопровождая их, но Борг сказал: «Значит, договорились», и погрузился в чертежи, мигом забыв обо мне.Гостям повезло: как раз сегодня включили для испытания искусственную тяжесть, и можно было осматривать корабль, не ощущая неудобств невесомости.Я встретил гостей у шлюза. Мы обменялись приветствиями и рукопожатиями, а Антонио, сопровождавший комиссию (начальник «Элефантины» был в отпуске, и Антонио временно исполнял его обязанности), подмигнул мне.Самым любезным тоном, на какой только был способен, я пригласил гостей пройти по кораблю. Самарин, зажмурив один глаз, посмотрел на меня и обратился к Грекову:— Видал, какие обходительные у меня пилоты? Прямо душа радуется!— Улисс всегда был образцом доброжелательности, — спокойно ответил Греков, причёсывая свои сильно поредевшие волосы.Он сказал это точь-в-точь, как сказал бы Робин. И голоса у них были на редкость похожие. Я вдруг проникся этой самой доброжелательностью к Грекову.— Образцом своевольничания, — поправил Самарин. — Он считает, что инструкции писаны не для него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100