Дверь им открыла согбенная, почти горбатая старуха лет восьмидесяти в поношенном махровом халате с крупными проплешинами на локтях. Повязанный на голове платок источал ужасный запах, а на ногах, шлепая голенищами по икрам, болтались огромные валенки, которые она еле переставляла при ходьбе. Зрелище не вписывалось в общую картину богато оформленного холла. Как, скажем, куча собачьих экскрементов посреди детской площадки. На какое-то мгновение гости замешкались, глядя поверх старухиной головы в поисках хозяйки дома, что, разумеется, не осталось незамеченным. В уголках губ «чуда в валенках» снова мелькнула улыбка, отдаленно напоминающая оскал приоткрытой акульей пасти.
— Виктория Борисовна? — выдавил Александр Петрович, с удивлением глядя на бабушку. Но ответа не получил. Похоже, та была еще и глуховата.
— Проходите, сынки, раз пришли, — не слишком дружелюбно произнесла старушенция, — он в зале. Я пока чайку соберу, сготовлю чего...
Представив, что это существо приготовит что-нибудь, что придется есть, бандиты поморщились. Старуха поплелась в сторону кухни. Когда она скрылась за поворотом, Александр Петрович вернулся к дверям и одним бесшумным движением открыл замок — на случай экстренной эвакуации. Потом осмотрел через глазок лестничную площадку, где уже мирно прогуливался Че Гевара. Гастрит с Гайморитом прошли в квартиру, с удивлением отмечая про себя красоту и богатство интерьера.
Задача с каждой минутой упрощалась. Чернокожий был совершенно не в состоянии перемещаться, пребывая в гипсе, а старуха сама надела на себя тюремные колодки. Бандиты подошли к дивану, и с интересом уставились на «черное в белом». Мананга удивленно хлопал глазами, поглядывая из-под одеяла на незваных гостей.
— Дратуйта! — произнес он медленно, проговаривая каждую букву, а в улыбке можно было оптом разглядеть фиолетовые губы, красный язык и белые зубы.
— Ну, если хочешь, здравствуйте! — Александр Петрович подошел ближе. — Что, Нельсон Мандела, поможешь материально борцам за справедливость?
С этими словами он по-хозяйски рванул на себя одеяло. Хорошо сложенное черное тело украшали только огромный гипс и блестящие синие трусы военного образца...
Тем временем на кухне Виктория Борисовна открыла створку посудной полки. За ней оказался экран небольшого монитора, работающего от камеры в зале. Встроенный магнитофон воспроизводил звук и одновременно записывал все, что происходило в комнате.
— "Работать" человека без спроса, прямо у меня на квартире?! Они что, не знают, куда попали? Сказали ведь: «Хана»? — она удивленно покачала головой.
А в комнате Манангу уже поставили на ноги. Хорошо проведенный апперкот на несколько секунд сбивал дыхание, а когда гость нашей страны переставал ловить ртом воздух и обретал способность говорить, следовал короткий вопрос:
— Где камень?
Вот уже в третий раз нигериец с ужасом ощупывал свою грудь. Камня на месте не было! Со слезами на глазах он произносил:
— Там пук! — и вновь получал удар в живот.
Научить таким образом иностранному языку довольно сложно. Африканец не понимал, о чем идет речь и за что его бьют эти хорошо одетые люди.
А правильно сложить фразу, содержащую в себе осмысленный вопрос, он не успевал. Болезненные удары не давали сосредоточиться. Мананга вращал глазами в поисках спасения. Но «спасение» сидело в кухне и смотрело телевизор.
— Где камень, где камень... — раздраженно передразнила Николая Михайловича Хана. — Какой камень-то? Он что, тоже русского языка не знает? Потерпи, мальчик, еще немного. Хоть узнаем, к кому пришли и в чем дело. А то вдруг потом и спросить будет не у кого...
Работа с иностранцами — дело хлопотное. Чтобы не затягивать процедуру, Гастрит достал в качестве аргумента нож и помахал им перед лицом клиента...
— Отойдите от него на три шага и положите руки за голову, — голос за спиной прозвучал спокойно и твердо.
Бандиты медленно повернулись. Перед ними стояла все та же старуха и широко улыбалась, держа в руках массивный поднос с бутербродами. Все происходящее резко отдавало бесовщиной. Негр в гипсе на фоне ослепительно белых простыней. Почти музейная роскошь вокруг. И слова, произносимые явно не тем человеком, который стоял напротив в огромных валенках... Атмосфера в комнате приобретала мистическую окрашенность и завораживала. Но многолетний опыт «черной» работы не подвел и на этот раз. Первым из транса вышел Гастрит.
— Почему на три? Вы думаете, там мы будем в безопасности, Виктория Борисовна? — схохмил он, сохраняя при этом абсолютно серьезное выражение лица.
— Неплохо. — Так же невозмутимо оценила шутку старушка. Они помолчали еще несколько секунд. — Есть два варианта, юмористы. Я сейчас провожаю вас до дверей, и вы долго лечитесь, но — живете.
— Вы, наверное, чем-то заразить нас хотите? — вставил Гайморит.
Хана продолжила, будто не услышала реплики:
— Второй вариант — это кошмар, который наступит, если вы не выберете первый.
— Она сейчас как побежит на нас, как нападет! — Гастрит уставился старушке на ноги, намекая на огромные валенки.
— Ладно. Пошла вон, крыса! — не выдержал наконец Гайморит. — Гляди, как она из валенок вылетит! — сказал он напарнику, целясь огромным кулаком старушке в голову.
Все произошло в несколько секунд. Кулак пушечным ядром пролетел мимо, хотя Хана лишь чуть-чуть наклонила голову, ни на шаг не сойдя с места. Бутерброды, как положено, посыпались икрой вниз. Когда последний из них долетел до паркета, старушка, будто потеряв на секунду равновесие, схватилась за пролетающую мимо руку и почти прижалась к бандиту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108