А у кого оружие в руках — тот и прав. Так? Вы ведь за этим в милицию работать пошли? Без оружия никто вас слушать не хотел? Старшеклассники били? Хулиганы с танцев выгоняли? Учителя, гады, почему-то одни двойки да тройки ставили? Но вы-то, конечно, здесь ни при чем. Вас просто не поняли. На самом деле вы — цвет нации! Надежда Отчизны! Светлое будущее страны!Клим протянул вперед длинные волосатые руки.— Давайте, вяжите! Окольцуйте свободную гордую птицу! — Он задрал голову вверх и негромко добавил: — Мне все равно сегодня ночевать негде. И, похоже, будет дождь. У вас, кстати, отдельные номера есть?Толика наконец стошнило, и ему сразу стало легче. Теперь он счастливо улыбался, не вдаваясь в смысл услышанного. Мудрый тоже ни черта не понял. В странной речи мата не было. А оскорбление было. Такой парадокс его разозлил.— Умный, да?! — грозно зарычал младший сержант.— Да, — честно ответил Клим.Щелкнули наручники. Бить его не стали. Толика снова затошнило. А Мудрый боялся получить сдачи. Машина с мигалкой взревела и вместе с добычей поползла в родное отделение. * * * За неповиновение сотрудникам милиции, до выяснения личности, Клим был водворен в небольшое душное помещение с железной дверью и окошками из «толстого оргстекла. Одиночество его не пугало. На улице пошел-таки дождь, а в камере было тепло и сухо. Запах, почти такой же, как в родной больнице, навевал спокойствие и создавал атмосферу промозглого рабочего уюта.Ему понадобилось всего несколько минут, чтобы выбрать удобное положение на неудобных нарах и уснуть. Могучий храп безмятежно спящего хирурга пробивался сквозь толстые окна и двери «аквариума», превращаясь в убаюкивающее урчание довольной кошки.Снилось ему зубоврачебное кресло, и в нем — Люда. А он, Клим Распутин, перебирает на столике инструменты, большинство из которых — отвертки и плоскогубцы. На лице спящего появилась сладкая улыбка.— Не любишь мужчин, говоришь? — Он поднес огромные щипцы к Людиному лицу и открыл ей рот. Оттуда сверкнули острые, как ножи, крепкие акульи зубы. Щипцы звонко клацнули в воздухе.— Нет, Клим, только не это! — послышалось где-то совсем рядом.Он оглянулся. Рядом стояла Людина подруга. Ее глаза, многократно увеличенные толстыми линзами очков, смотрели с мольбой. Клим отвернулся. Но взгляд продолжал преследовать его.— Отстань, лесбиянка мерзкая! — закричал он и, бросив щипцы, побежал.За спиной откуда-то появился парашют, а на ногах — лыжи. Внезапно он оказался на улице. Бежать по асфальту на лыжах было трудно, а умоляющие глаза ехали следом на милицейском автомобиле марки «УА3» и подмигивали самым похабным образом. Последним усилием воли Клим нащупал кольцо парашюта и рванул изо всех сил. Дыхание сбилось, будто почва исчезла из-под ног. Затем на мгновение стало легко и свободно. Потом тяжелый удар о землю заставил открыть глаза. Клим лежал на грязном бетонном полу, а сквозь толстое органическое стекло окошка на него продолжали смотреть все те же глаза из-за толстых линз.— Клим, это ты? — произнесли они мужским голосом.— Альберт? — с трудом вырываясь из мира грез, пробормотал Распутин.Товарища по несчастью он узнал сразу. Сказалась старая хирургическая привычка — просыпаться в состоянии полной боевой готовности. Глаза улыбнулись. Распутин решил, что дурдом еще какое-то время поживет без него.— Сейчас я тебя выпущу, друг, — сказали глаза и исчезли.— Нет! — завопил Распутин, прислушиваясь к шуму дождя на улице.— Все нормально! Не волнуйся! Протокол я порвал. Сержант! Откройте камеру.Мудрый, к тому времени набравший все-таки дозу, долго искал ключ. Дверь отворилась с противным скрипом,— Руки, — привычно произнес Мудрый.— Где? — тем же тоном отозвался Клим.— А-а-а, — шутливо погрозил ему пальцем сержант и отошел в сторону.— Клим! Ты свободен! — гордо произнес Альберт, пожимая ему руку. — Что я еще могу для тебя сделать?— Достань из урны протокол. Меня запри в камере. Никого туда не пускай! — выпалил Распутин, чувствуя, что если сейчас же не уснет, голова его разорвется на тысячу мелких осколков, забрызгав отделение мозгами.— Не расстраивайся так, друг. Мне тоже тяжело, — тихо произнес Альберт, потупив взгляд. — Поверь, это не выход.Альберт взял его под руку и подвел к двери.— Темницы рухнут, так сказать, и свобода, — он распахнул дверь, и оттуда ворвался холодный ветер с крупными вкраплениями дождевых капель, — нас встретит радостно у выхода! — закончил Альберт, счастливо улыбаясь. — Тебе повезло, что сегодня я дежурю. А то просидел бы до утра в камере. Всего доброго. — Он еще раз пожал Климу руку и посторонился, освобождая проход.Распутин оглянулся на железную дверь и окошко камеры, ставшей почти родной. Затем посмотрел на Потрошилова. Алик был очень горд собой. Впервые в жизни он испытал счастье злоупотребления служебным положением. Причем не в мелко корыстных целях наживы, а ради спасения друга от заточения. Клим не мог лишить его праздника. Он грустно вздохнул и шагнул в дождь. * * * Под узким козырьком у 108-го отделения милиции сидел мрачный экстремал Распутин. Мимо ходили люди. Некоторые из них были в серой форме. А некоторые — нет. Клима это разнообразие удручало. Он ждал появления капитана Потрошилова, а посторонние менты его постоянно отвлекали. Распутин то и дело дергал головой, реагируя на чужие шаги. При каждом резком движении у него мутнело в глазах и мозгу. Но он не уходил и ждал. Впервые в жизни его спасли от тюрьмы. Пусть выгнав под дождь, но спасли! Впервые ради него кто-то жертвовал служебным положением. Причем после вражды на личном фронте. Это означало, что у доктора Распутина появился друг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123