Его взгляд безразлично разгуливал по незатейливым казенным интерьерам дурдома, изредка останавливаясь на дверях и окнах. В безупречно постриженной голове рождались мысли, жалобно плакали от беспомощности и умирали. Выхода на волю не находилось.Бежать из душевнобольного уюта имени Скворцова-Степанова мечтали многие. Последние лет пять мечтали зря. Персонал стойко оберегал покой условно здоровых граждан. Тайны параллельных миров и нестандартных цивилизаций надежно хранились за толстыми решетками и дверями без ручек.В момент изучения потолка на предмет наличия выхода Артура Александровича окликнули:— Эй, ты, слышь? Я за тобой три дня наблюдаю.Кнабаух медленно опустил глаза. Возле окна в пустынном коридоре сидел старик. Он был похож на замшелый зеленый валун ледникового периода. Морщинистая кожа, покрытая пигментными пятнами, как плесенью времени, висела, собираясь в дряблые складки. Артур Александрович вопросительно поднял брови:— Вы о чем, патриарх?По большей части дед сидел возле телевизора. Его любимым занятием была политика. Старожил четвертого отделения с увлечением давал судьбоносные советы телеизображениям политического бомонда. На окружающих он принципиально не отвлекался, очевидно, считая жизнь в дурдоме жалкой пародией на заседание Думы.— Вид у тебя странный. Последний раз в девяносто шестом один такой же тут бродил. Уйти хочешь?Кнабаух словно соприкоснулся с вечностью. По слухам, старик поселился в психиатрической больнице еще в эпоху недоразвитого социализма. Мир за пределами желтых стен успел умчаться в голубые дали демократии, а он все сидел у телевизора, корректируя ход событий. Артур Александрович, стараясь казаться равнодушным, небрежно процедил сквозь зубы:— Отсюда не уйдешь.— Через потолок — точно никак, — подтвердил патриарх, — надо по-другому. Могу подсказать.Совпадений, а тем более счастливых, Кнабаух не любил. Слишком часто на его памяти улыбка судьбы оказывалась горизонтально повернутой задницей.— Зачем? — спросил он.— Потапычу не жалко. Потапыч подскажет. А потом ты мне поможешь. Поможешь, да?— Интеграция необходима. Это наш принцип, — с постной миной кивнул Артур Александрович.Мутный ответ явно следовало толковать как положительный. Хотя можно было и не толковать. Однако сумасшедший аксакал не зря смотрел политические программы.Мудрые люди в телевизоре постоянно давали туманные пустые обещания. Оптом — всей стране и в розницу — друг другу. На памяти Потапыча ни одной клятвы никто не выполнил. Но жили все очень хорошо.— Хочу твердых гарантий! — хитро сказал он.Кнабаух почти не задумался. Опыт работы с кадрами у него был.— Смотря что я должен делать.Старик одобрительно закряхтел. Ответ ему явно понравился. Он поднялся со стула и заковылял в сторону душевой, незаметно махнув Кнабауху рукой. Дальнейшие переговоры происходили в обстановке повышенной секретности. На часах снаружи стоял боксер Коля-Коля, что напрочь исключало подслушивание. Сам Николай отрабатывал правый боковой с уходом и ничего не слышал. Другие пациенты в процесс тренировки не вмешивались, чтобы Коле не померещился Мохаммед Али.Под звонкую капель незакрученных кранов старик и Кнабаух встали друг против друга.— Вот, — гордым шепотом сказал аксакал, доставая из-за пазухи пухлый зеленый конверт, — это план.— Побега?— Не спеши. План возрождения империи хакасов. Как стратегического союзника России!— Лично в руки президенту? Съесть при угрозе нападения стыла?— Зеленый ты ишшо. Кто ж тебя к президенту пустит? Да и временный он человек. Нет! Только в Совет Федераций. Сделаешь?Артур Александрович немного подумал и кивнул:— Интеграция требует,— Гарантии?Кнабаух покопался в карманах пижамы. Ничего похожего на гарантии возрождения хакасской государственности не обнаружилось. Пришлось лезть в задний карман штанов. Там у него лежал листок, изъятый у экстрасенса Рыжова. По утверждению самого Игоря Николаевича, каракули обозначали неодолимое снотворное заклинание. Колдун произносил его каждый вечер, жутко подвывая, отчего у всего отделения сон пропадал напрочь. Поэтому ценный манускрипт был отобран и спрятан.— Мой личный код в швейцарском банке, — таинственным шепотом произнес Артур Александрович, — стопроцентная гарантия.Они произвели обмен. Потапыч перевел дух. Кнабаух покосился на дверь душевой и требовательно сказал:— Итак?!Старик хитренько улыбнулся:— Через коллектор надо уходить. В девяностом трое по канализации свалили. Один по ней потом и вернулся. Верно говорю.— И где же этот коллектор, уважаемый?— Во-он там, — старожил дурдома ткнул пальцем в угол душевой, — сейчас я тебе план нарисую.Схема побега была вычерчена на подоконнике длинным стариковским ногтем.— Пройдешь прямо, потом направо. До люка метров триста. Вылезешь в квартале отсюда.Кнабаух разглядел массивную железную решетку в полу, прикрывающую сток, и онемел. Как оказалось, побег из психиатрических застенков был просто жестом доброй воли!— Только смотри, ни-ко-му! — предупреждающе прошипел он старику.— Сохранение государственной тайны — дело государственной важности! — важно заявил Потапыч, намекающе подмигивая в сторону зеленого конверта, предназначенного Совету Федераций. * * * Артур Александрович в тонком деле побега чувствовал себя дилетантом. Компенсируя недостаток знаний, он приник к источнику богатого опыта. В роли учителя с удовольствием выступил Чегевара. Бывший зэк радостно вывалил кучу баек по предмету разговора. Кнабаух при упоминании лагерно-тюремных реалий впал в панику. Будь возле больницы Скворцова-Степанова хоть одна пулеметная вышка, побег был бы отменен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123