И к вечеру за очередным холмом, на который взбиралась пыльная дорога, перед ним открылась картина, от которой захватывало дух.
Между морем и степью лежала долина, покрытая правильными прямоугольниками садов и виноградников. Дорога, извиваясь между холмами желтой змеей, спускалась в цветущую зеленую долину. Закатное солнце играло в наливающихся гроздьях винограда, в каждом его листике. А вдалеке, за прибрежными скалами плескалось море, на голубой поверхности которого, взволнованной мелкой рябью волн, блестела золотая тропинка, протоптанная лучами заходящего солнца.
Дорога бежала дальше вдоль побережья, мимо виноградников, маленьких нарядных, словно лубочных, домиков и упиралась в большой зеленый холм, на котором возвышался город, обнесенный стенами с прямоугольными зубцами. Это был Магоч – столица Терраны, грозная крепость, среди белокаменных стен которой вздымались высокие остроконечные башни с гордо развевающимися на их шпилях длинными языками голубых знамен. Сам город, скрытый высокими стенами, был почти не виден, только остроконечные золотые купола храмов да шпиль ратуши смели возвыситься над мощными крепостными стенами, перед которыми обильно, словно грибы после дождя, выросли домики вольных поселенцев.
«Так вот ты какой, город Магоч!», – с завистливым восхищением выдохнул Квентин. Никогда прежде не доводилось ему видеть таких больших городов. Но взгляд скользил уже дальше, туда, где над бурунами волн ласково покачивающейся морской купели парили белые паруса рыбацких шхун.
На этом высоком холме, с которого открывался такой чарующий вид, Квентин решил сделать остановку перед въездом в город. Ему хотелось подольше полюбоваться чудесным пейзажем, словно бы сошедшим с полотен старых мастеров. Он отогнал повозку подальше от дороги и решил здесь же ее и оставить: не показываться же в городе с угнанной телегой.
У него было время, и он мог позволить себе расслабиться, побыть в тишине, покое и одиночестве с тем, чтобы насладиться красотой и очарованием этого мира, так часто не замечаемыми людьми. Он сидел на телеге, смотрел на голубое, с золотыми бликами море и упивался воздухом, несущим просоленную свежесть необъятных морских просторов.
Книга Миракла как бы сама собой вынырнула из глубин дорожного мешка. Он собирался сделать это уже давно, да как-то все не было подходящей минуты. Загадав прочесть подсказку судьбы, принц открыл увесистый рукописный том в коричневом кожаном переплете, на котором золотыми буквами было выведено заглавие: «Власть Слова».
«Религиозные учения менялась на протяжении веков. Так было всегда: старые боги умирали – появлялись новые. Но одно было неизменно во всех религиях и учениях: происхождение всего сущего и живого от Бога. Бога – Творца. Бог создал всех нас: и людей, и великое множество других самых разнообразных существ. Все мы являемся клеточками единого живого организма.
Может ли одна клетка живого организма вредить другой? Может ли рука человека причинять страдания и боль его голове? Нет, конечно. Почему же тогда мы делаем это? Не понимаем? Вряд ли. Вредим сознательно? Если это так, то почему?
Потому что отступаем от простых и непреложных истин, данных нам Создателем. От нас ведь не требуется слишком многого: нужно лишь следовать заповедям Отца. Но мы хотим быть выше его. В этом корень зла. В нашем возвышении. От возвышения и происходит то злое творчество, которым мы так гордимся, и тогда мы возносим себя выше Господа.
Даже тот факт, что все люди – дети Единого Бога, и тот уже определяет, что люди должны отвечать любовью на любовь Бога подобно тому, как добрые дети отвечают на любовь родителей. Заповедь одна: любите Бога и любите Отца в людях и других живых существах как в других детях его, как в ваших братьях и сестрах, пусть даже они не всегда вас радуют. Не нам гневаться и негодовать на это, ведь Бог населил мир именно теми своими детьми, какими хотел, и не нам говорить в отношении кого бы то ни было – это хороший сын Господа, или это плохой сын Господа. Это не наше дело. Когда-то давно было сказано: не судите, да не судимы будете. Не будем судить о том: кто сын Бога, а кто нет, кто хороший сын, а кто плохой. Пусть Отец сам судит детей своих. Мы же все должны почувствовать и осознать себя частичками единого целого, того, что и составляет мир. И только когда мы осознаем все это в достаточной мере, тогда лишь поймем, в чем заключается воля Творца, к чему он нас призывает, и каково предназначение каждого из нас».
Квентин оторвался от книги и задумчиво уставился в даль моря. Где-то, когда-то очень давно, может быть, даже во сне он уже слышал эти слова. Он не мог вспомнить где и когда, но знал точно: все, что он только что прочел, уже знал раньше. И в этих словах была Правда, в отличие от того, что приходилось слышать от служителей престола. Теперь он окончательно убедился в этом.
Миракл, мудрейший человек, понимал все. Какая простая и мудрая мысль: мы должны походить на своего Бога и Отца, быть достойными его; не отступать в минуты трудностей и не поддаваться слабостям, чтобы наш Отец мог с гордостью сказать о нас: какие у меня чудесные дети!
Квентин не мог понять, что происходит с ним в эти минуты. Ему стало хорошо и необычно, словно свежий вечерний ветерок подхватил его и понес над бескрайними морскими просторами. Он свободно парил на высоте птичьего полета, не стесненный и не обремененный земной тяжестью, с тихой и глубокой радостью впитывая наслаждение полетом и красотой проплывающей под ним земли. Отныне он был совершенно свободен. Ушли страх и зависимость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178