Мое последнее слово любви тем, кто понимал меня.
Прощайте.
Улисс Хент».
Дочитав записку, Тау услышал голос профессора Монферра:
– Ну, что скажете, молодой человек?
– Не знаю, что сказать. Здесь кое-что… непонятно.
– Вот это «кое-что» и мы не понимаем. Роемся, роемся среди бумаг и даже намека не находим. Впервые встречаю ученого, который не оставил бы после себя никаких следов научной работы. Ни одной записи, ни одного дневника. Вот так. Даже врач, который занимается частной практикой, ведет регистрацию больных, записывает для памяти новые рецепты. А здесь ничего. Ни-че-го, молодой человек. Одни книги, книги да отравленные обезьяны. Доктор Хент унес с собою на тот свет научное наследство. А наследство было. Общество покровительства талантам не платило бы нам таких бешеных денег, если бы здесь не требовалось выяснить что-то очень важное.
Профессор Гонро все так же копался в бумагах. При этих словах раздался его голос:
– Мне кажется, коллега, вы позволяете себе чрезмерную откровенность с этим парнем, даже если поверить, что он порядочный человек… Все-таки – репортер. А у нас есть обязательства перед фирмой.
Это замечание вызвало раздражение Монферра.
– Пошла она к черту, ваша фирма! – воскликнул он в сердцах. – Никаких тайн мы не открываем. Мы обязались не предавать гласности найденное. Я ничего не нашел и ничего, таким образом, не раскрываю. Я высказываю свои предположения. И вообще плевать хочу на всякие тайны. Вот так… Доктор Хент производил какие-то опыты, связанные с изучением высшей нервной деятельности животных и человека. Вот что ясно.
Словоизлияние Монферра прервал неожиданный скрип двери. В комнату ворвался тонкий и длинный, как жердь, мужчина с красным прыщавым лицом. У него было лицо забулдыги и рецидивиста, хотя одежда свидетельствовала о том, что это представитель власть имущих. Ни к кому не обращаясь, он спросил тоном человека, привыкшего повелевать:
– Нашли что-нибудь?
– Пока ничего, господин Чёрч, – ответил Гонро.
– Плохо. Не может быть, чтобы не осталось и следов, – сказал раздраженно Чёрч.
– В жилетном кармане покойника я обнаружил квитанцию почтового отправления, – робко вмешался в разговор лейтенант Бимба.
– Куда отправлено? – повернулся к нему Чёрч.
– Заказная бандероль на имя профессора Райса.
Чёрч ударил тросточкой по столу и завопил:
– Задержать! Немедленно задержать! Двадцать тысяч бульгенов тому, кто задержит.
Услыхав цифру, лейтенант Бимба даже побледнел. Комок застрял у него в горле. Он открыл рот, жадно глотнул воздух и, тараща глаза на Чёрча, сдавленным голосом сказал:
– Поздно… Прошло два дня. Я уже проверил. Бандероль получена… Профессор Райс скрылся…
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Фамилия доктора Хента была знакома Тау Пратту не только по скандальному делу, которое раздули «Вечерние слухи» и другие газеты. Тау видел Улисса Хента и однажды далее задумывался над его судьбой.
Было это на одном из научных конгрессов. Молодой ученый, с которым Тау прогуливался в вестибюле, указал ему на человека, одиноко сидевшего в углу и перелистывавшего какую-то книгу.
– Это доктор Хент. Он недавно женился на дочери миллионера Моунта.
Нотка зависти прозвучала в голосе молодого ученого.
Что касается Тау, то он почти равнодушно взглянул на Хента. Фраза собеседника прозвучала иносказательно: не «женился» на дочери миллионера, а «продался» ей.
Еще запомнилось Пратту выражение глубокой сосредоточенности, с какой доктор Хент впился глазами в страницы перелистываемой книги. Таким сосредоточенным может быть только человек, занятый глубокими раздумиями…
Все, что произошло в последние дни, окружило имя доктора Хента ореолом загадочности. «Какое имеет отношение Хент к Обществу покровительства талантам? – размышлял Тау. – Зачем он умертвил подопытных обезьян и собак? Что отправил бандеролью профессору Райсу и почему именно ему?»
Тау побродил по садику во дворе Хента, постоял у холмика, под которым покоились трупы подопытных животных, и осмотрел пустые клетки, где они содержались. Потом, сам не зная почему это делает, поехал на кладбище.
На окраине он вышел из метро. Здесь начинались рабочие кварталы Бизнесонии.
До кладбища еще оставалось больше километра. Туда курсировал автобус, но Тау решил идти пешком. Он шел по узенькой улочке, застроенной стандартными домиками. Здесь было сравнительно тихо: не мчались обезумевшие от скорости автомашины, не громыхала подвесная железная дорога… В луже нежилась йоркширская свинья, и рядом с ней пускали кораблики полуголые замурзанные ребятишки. Все это выглядело странно, неожиданно после небоскребов и шума большого города. Тау подумал: «Эти люди всегда так живут, а мы ничего о них не знаем…»
Бродячая собака тащилась по его следам и, дойдя до ворот кладбища, заскулила по-волчьи…
Тау зашел в погребальную контору. В небольшой комнате за письменным столом сидела девушка лет восемнадцати – двадцати и, глядясь в зеркало, старалась туалетным карандашом изменить хороший, естественный цвет своих бровей. Она вмиг оставила это занятие и, улыбнувшись посетителю, спросила:
– Вам угодно кого-нибудь похоронить?
Этот вопрос так не вязался с нарядным видом девушки, что Тау растерялся. Потом объяснил:
– Нет, не хоронить. Я хочу узнать, где похоронен доктор Улисс Хент?
– Улисс Хент? Когда он похоронен?
– Сегодня утром.
Поднявшись из-за стола, девушка подошла к огромному шкафу, занявшему половину комнаты. Она открыла ящик, на котором черной краской были выведены буквы «Хе», порылась в нем и, вынув бланк, прочитала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32