К тому же обвиняемая представила суду неопровержимые документы своей невиновности в виде писем любовников, заявляющих о своей готовности пожертвовать жизнью ради нее, ради ее прихотей.
Это вызвало целый поток протестов со стороны читателей, преимущественно мужского пола, требовавших сурового наказания преступницы, воспользовавшейся невменяемым состоянием возлюбленных.
И тогда появилось письмо Брунзи во всех газетах, за исключением органов печати весьма левого направления. Эти газеты по каким-то особым причинам уделяли мало внимания процессу Соллы Гирек, а заполняли свои страницы письмами с требованием наказать владельца шахты, где вследствие плохой вентиляции погибло сорок рабочих. Кстати, как сообщали те же крайне левые газеты, умерщвленные были желтокожими, и тогда совсем уже непонятно стало некоторым читателям, почему надо поднимать шум вокруг этого дела. Повторяем, за исключением этих газет, все остальные органы печати Бизнесонии поместили возмущенное письмо Брунзи. Читатели газет хорошо знали эту почтенную даму, сохранившую непорочность тела и чистоту взглядов до глубокой старости. Она возглавляла в Бизнесонии Общество защиты женщин от биологического наступления мужчин, и к ее слову прислушивалось немало читательниц, разочаровавшихся в семейной жизни или же, наоборот, отчаявшихся найти мужей.
Госпожа Брунзи от имени своих подопечных оплакивала трагедию женщин, вынужденных в силу своей физиологии выносить тиранию мужчин. Придя к выводу, что патриархат чересчур затянулся, Брунзи настаивала на возвращении к матриархату, ибо женщина – мать всего живого. Она призывала истреблять мужчин всеми известными и еще не открытыми способами, не останавливаясь перед индивидуальным террором и войнами, во время которых погибает больше всего именно мужчин. Может быть, последнее обстоятельство, а может быть, и искренняя убежденность руководили главнокомандующим вооруженными силами Бизнесонии, когда он выступил против идей разоружения и в поддержку Брунзи.
Коль скоро этот вопрос случайно всплыл в нашем повествовании, считаем необязательным углубляться в его обсуждение, а упомянули об этой истории только потому, что она отодвинула на последние страницы газет сообщения, непосредственно касающиеся Терри Брусса. Может, правда, показаться удивительным невнимание газет, особенно такой, как «Вечерние слухи», к происшествию, дающему обычно репортерам пищу для пространного изложения. И если все же «Вечерние слухи» так скупо сообщили о нем, то по всей вероятности повинна в этом не только история Соллы Гирек, но и слабая квалификация репортера, не узревшего в случае, происшедшем в игорном доме «Дама треф», зерно всемирной сенсации.
Как это ни странно, события, разыгравшиеся в игорном доме «Дама треф», нашли отражение на страницах «Голоса правды» – газеты, не проявляющей обычно никакого интереса к подобным заведениям. Судя по всему, Тау Пратта, автора статьи, опубликованной в «Голосе правды», баталии, разыгравшиеся за столами в «Даме треф», интересовали с необычной точки зрения. В статье дается пространная оценка деятельности подобных учреждений с социальной точки зрения, но совершенно обходятся факты, имеющие непосредственное отношение к описываемым собы­тиям. В свое время читатель узнает, почему это произошло. Ввиду того, что по газетам трудно составить себе более или менее связное представление о происшедшем, пришлось приняться за розыски очевидцев событий. Так мы столкнулись со швейцаром упомянутого игорного заведения Маком Бойкеном, показания которого были застенографированы впоследствии, когда Терри Брусс предстал перед специальной комиссией сената.
Не стоит сетовать на старика Бойкена за существенные пробелы в его рассказе. В конце концов трудно, стоя у входа в заведение, на основе обрывков разговоров составить себе представление обо всем происходящем в игорных залах. Потомки должны быть благодарны старику Бойкену даже за то немногое, что сумела сохранить его изрядно пострадавшая от склероза память.
Итак, вот что произошло в те дни в игорном доме «Дама треф».
В первых числах февраля, точнее, это было третьего или четвертого, к игорному дому подкатил черный лимузин с эмблемой кенгуру на передней дверце, из чего следовало, что это не личный автомобиль, а машина таксомоторного парка. Именно это и насторожило старика Бойкена, ибо игорный дом «Дама треф» посещали люди, карманы которых позволяют им ездить в собственных автомашинах. Небрежный костюм пришельца, долговязого, худого, и отсутствие хорькового хвостика в петлице, служащего, как известно, в Бизнесонии знаком благородства и безусловной чистоты расы, еще более насторожило швейцара. Он не то что захлопнул дверь перед посетителем, но стал так, что последний должен был каким-то образом представиться.
Пришедший, однако, произнес только один звук «хм», но зато сунул в руку швейцара пятибульгенную купюру.
Будучи впоследствии допрошен в БИП, Бойкен сразу сознался, что совершил проступок, польстившись на означенную купюру, хотя обязан был отдавать себе отчет в возможных последствиях этого. Ведь подобным образом он мог открыть двери перед авантюристом и поставить под удар репутацию такого солидного заведения, каким является игорный дом «Дама треф». Может ли служить оправданием Бойкену тот факт, что как раз в это время он был по уши в долгах и не мог заплатить за визит доктора к тяжелобольной жене! В этих условиях упомянутые пять бульгенов значили для него больше, чем еще один миллион бульгенов для богача Хамертона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32