Дядя Агигульф, как увидел, что я делаю, так прибежал и убить меня хотел. Меня тогда дедушка Рагнарис спас. Дядя Агигульф с досады Гизульфа за уши отодрал. Я тогда сильно вепря на щите поцарапал.
А Валамир, когда узнал, дразнил дядю Агигульфа и делал вид, что сам хочет на его щите кататься.
У Валамира на щите ничего не нарисовано, только бляха медная. Дядя Агигульф говорит, что это от скудоумия валамирова.
У дяди Агигульфа есть шрам на боку. Он его любит показывать. Этот шрам оставил ему герульский вутья, которого дядя Агигульф потом голыми руками на четыре части разорвал. Ноги вутьи дядя Агигульф забросил на два холма, одну руку и часть плеча – в реку, что там протекала, а голову и остатки туловища – прямо в то село, где вутья жил, курам на поклевание.
Дядя Агигульф, если снизойдёт на него священная ярость, бывает очень свирепым.
Когда дядя Агигульф приезжает в бург, Теодобад идёт в походы. Без дяди Агигульфа Теодобад в походы ходить остерегается, ибо часто случалось так, что гибель всем неминуемая угрожала, но доблесть дяди Агигульфа в последний миг всех спасала.
Один раз все войско теодобадово забрело в великанский лес. И не было этому лесу ни конца ни края. Дичь в этом лесу была такова, что невозможно было её взять, а голод всех одолевал. Повсюду в чащобе медведи шевелились, каждый размером с холм курганный; вепри рыскали – такие, что об их шкуру мечи тупились и копья ломались. Птицы же летали в столь мощном оперении, что ни одна стрела их не брала.
И тогда спас все войско от неминуемой голодной смерти дядя Агигульф. Забравшись на огромное дерево, выждал, пока глухарь с земли подниматься начнёт, и прыгнул с дерева, тому глухарю в шею целя. И сбил глухаря в полёте, тяжестью своего тела к земле пригвоздив. Тут и все войско набежало. Навалились все разом и одолели глухаря, хоть и потеряли трёх доблестных воинов – заклевал их свирепый глухарь.
Теодобад ценит дядю Агигульфа. Дядя Агигульф говорит, что Теодобад его втайне побаивается. Дяде Агигульфу любы война и потехи воинские, а брать жену он не хочет, ибо боится к пахоте пристраститься. И рабов поэтому не берет, хотя мог бы пригонять их во множестве. У нас в доме вообще нет рабов. Дедушка Рагнарис говорит, что не хочет кормить чужие рты, а рабочих рук и без того хватает.
Дядя Агигульф умеет лютость дедушкину укрощать. Как-то зимой дед залютовал от скуки. Сперва было интересно, но после стало страшно. А дед все не мог из лютости выйти. Наоборот, вот-вот готов был в священную ярость войти. А когда дедушка Рагнарис входит в священную ярость, он деревья руками валит и одним пальцем дом может разметать.
Тогда дядя Агигульф Валамира на подвиг вызвал – деда рассмешить. И согласился Валамир, ибо это было трудно и опасно совершить.
Взяли молодые герои в доме у Валамира скамью и верхом на этой скамье, между ног её зажав, с копьями и щитами, в шлемах боевых, взад-вперёд перед нашим домом с криками скакали. Все село смотреть сбежалось.
Потом дядя Агигульф еле ходил и Валамир тоже с трудом ногами ворочал, потому что скамья тяжёлая, а скакать пришлось долго, пока дед вышел. И захохотал дед, на сына своего – любимца богов – глядя.
Так дядя Агигульф с Валамиром спасли все село от разорения.
Дедушка Рагнарис седмицу ещё хохотал. Как дядю Агигульфа или скамью увидит, так и хохочет.
Дядя Агигульф щедр душой. Когда Лиутпранд от нас уехал, моя сестра Галесвинта загрустила. От её грусти невыносимо было. Так грустила Галесвинта. Она ко всем придиралась, посуду била, чуть что – норовила меня или Гизульфа по морде съездить. Дед совсем собрался её конями разметать . Осталось лишь отца нашего Тарасмунда уломать, чтобы отдал несносную дочь на разметание.
Но тут дядя Агигульф вмешался и Галесвинту от расправы спас. Дядя Агигульф вызвался развеселить Галесвинту. Галесвинта объявила, что никогда не улыбнётся, пока вновь Лиутпранда не увидит. Дядя Агигульф поспорил с ней на медную подвеску (была у Галесвинты красивая медная подвеска), что солнце ещё не сядет, как улыбнётся Галесвинта. И согласилась она.
Вышла Галесвинта во двор и села посреди двора. Я думаю, у всех соседей сразу молоко скисло, такая она была.
Сидела, зевала, ножкой топала. Все ей было немило.
А дядя Агигульф взял коня, ждать велел и ускакал.
Мы все во дворе собрались посмотреть, что дальше будет. Любопытно нам было, как дядя Агигульф Галесвинту смешить станет.
Дядя Агигульф вернулся, коня долго выхаживал, песни мурлыкал, потом в конюшню пошёл. А Галесвинта уже не на шутку злиться начала. Мы с Гизульфом её за волосы дёргали и обидное ей говорили. И Ахма тоже дёргал и смеялся.
Тут из конюшни дядя Агигульф преважным шагом выступил. Дедушкина наложница Ильдихо как его увидела, так руки в бока упёрла, рот пошире разинула и захохотала во всю свою лужёную глотку. Все у Ильдихо ходуном заходило: и грудь, и живот, и косы. Мать наша Гизела сперва ругаться хотела, но после, покраснев, прыснула и тоже смеяться начала. А Сванхильда – та на землю осела, ослабнув, и только привзвизгивала.
Мы с Гизульфом лбами столкнулись, так нам смешно стало. Гизульф от хохота рыдать начал.
Дедушка Рагнарис вышел на общий хохот, тоже захохотал, палкой своей горделиво затряс, на дядю Агигульфа указывая – вот какого сына вырастил!
У ворот, к косяку прислонившись, от смеха рыдал отец наш Тарасмунд.
А дядя Агигульф стоял посреди двора, высоко вскинув голову и расставив ноги. Был он совершенно наг, с разметавшимися по плечам волосами. К своим дивным мужеским статям привязал он лыком бороду козла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28