Так. Явно не сериал “Страсти Хуаны-Марии”. Явно не “Час огородника”. Что еще на это время приходится? “Последние известия”… Х.ф. “Пожиратель тарантулов-2”, но он начинается за час до означенного времени…
Единственная передача, которая совпадала с вожделенной минута в минуту, была “Волшебный мир Диснея”.
Сигизмунд опустил газету. Обручальное кольцо, не налезшее дяде Жене даже на мизинец, так и осталось лежать на столе.

* * *
Сигизмунд проснулся в поганом настроении и почти сразу понял — почему. У него был день рождения. Сегодня полагалось улыбаться и принимать бессмысленные тягостные поздравления. “Ну, как ты там? Как твое ничего? Ну, желаем счастья, здоровья… Как здоровье?”
Однако первый звонок оказался вовсе не поздравительным. Звонил Мурр, пытался занять денег. С деньгами у Сигизмунда было хренововато. Чуть менее хреновато, чем у Мурра.
— Нет у меня сейчас, Мурр, — сказал Сигизмунд, чувствуя себя последним мудаком. — Вообще почти ничего.
— Прости, что потревожил, — мягко отозвался Мурр. Голос его звучал скорбно. — У меня тут был день рождения, потратился… Не рассчитал.
— А у меня сегодня день рождения, — оправдался Сигизмунд.
— Сочувствую, — произнес Мурр. Сигизмунду сразу стало еще хреновее.
— Благодарю.
— Да не за что.
Они расстались.
Так. Теперь кофе — и на работу. Светка вчера не вышла. Сигизмунд даже звонить ей не стал. Захочет — сообразит. Если не проявится через неделю — уволит. Собственно, он уже сейчас начал подыскивать бухгалтера.
Сигизмунд ушел в “Морену” довольно рано. Аська с Викой еще спали, он не стал их будить. Сегодня нарочно оставил машину в гараже — знал, что предстоит пить.
На работе, как ни странно, настроение немного поднялось. Прибыл боец Федор. Безмолвно и деловито извлек бутылку водки и нехитрую закуску. Федор принадлежит к правильному психотипу. Наверняка ходит в баню по субботам и пьет пиво, завернутый в простыню. И вместе с шурином ездит в Пупышево рыбу ловить.
— Ну, Сигизмунд Борисович, — молвил Федор, ловко открывая водку, — будьте здоровы! Сколько вам годков-то стукнуло?
— Тридцать семь.
— В самом, значит, соку, — неискренне сказал Федор. — Пушкинский возраст, Болдинская осень…
— Давай лучше выпьем, — угрюмо сказал Сигизмунд. — Что попусту языком молоть.
Заботливо дождавшись, чтобы Сигизмунд выпил вторую и как следует прожевал закусь, Федор сообщил:
— К Сереге, к светкиному мужу заезжал. Узнать, как дела.
— Какие еще дела?
— Ну вы, шеф, даете! У вас подчиненные помирают, можно сказать, а вы и не в курсе!
— Как помирают?
— Ну, не совсем помирают. В больнице Светка. С кровотечением.
— А это у нее… кровотечение… это она сама… по доброй воле? — спросил Сигизмунд, пытаясь обойти слово “аборт” и заранее мучаясь совестью.
— Серега говорит — второй раз за три года выкидывает. Не везет ей. Что-то у ней наперекосяк пошло.
Сигизмунд ощутил облегчение. Но тотчас же муки совести стали глодать его с новой силой. Чему, зверь, обрадовался? Эксплуататор. Совсем Аспиду уподобился. Это все Анахрон, небось, пагубно влияет. Начинаешь видеть в людях винтики. И болтики.
Сигизмунд налил себе третью и, не дожидаясь Федора, проглотил. Федор следил за ним сочувственно, с пониманием.
Поставив стопку на стол, Сигизмунд неожиданно сказал:
— А что, Федор, скисает наш тараканий бизнес.
— Надо бы Светке денег подкинуть, — задушевно молвил Федор. — А бизнес — он да, похоже, того… Вы и сами уж, я погляжу, руки опускаете… Расширяться нам надо, Сигизмунд Борисович, вот что я скажу. Может, объединиться с кем? Или профиль поменять? Скажем, солярий открыть. Пусть бы бабы лежали да загорали…
— Подкинуть-то Светке надо, — согласился Сигизмунд. — Я на Людмилу Сергеевну, пожалуй, оформлю… Какой солярий? По характеристикам помещения не можем… КУГИ задробит. Да и в уставе у нас медицинские услуги не забиты.
Федор поразмыслил немного. Аккуратно разлил еще водки. Употребил. Проговорил задумчиво:
— Я так думаю, Сигизмунд Борисович, в этой стране оттого бардак такой, что от корней оторвались. На чем прежде Россия стояла? На православии — это раз! На монархии — два! И на народности — это основное!
— К чему ты все это? — изумился Сигизмунд. — Ты что, Федор, предлагаешь мне Господа Бога в компаньоны брать? Или этого, царя, наследника-то, которого по телевизору показывают? “Романов, Морж и компания”?
Федор слегка обиделся.
— Я о почве говорю, Сигизмунд Борисович. При чем тут царь… От почвы отрываться — гибель. Вот шурин у меня… — Тут Федор слегка оживился, заблестел глазами. — Шурин-то на краю говенного болота сидит, в Ботове, — помните, я рассказывал? Со свинофермы в это болото говно свиное десятилетиями сливают…
Сигизмунд смутно припомнил: рассказывал что-то Федор об идиотских похождениях шурина в свиной жиже.
— Ну так и что? Какое отношение имеет свиное болото и твой шурин к самодержавию, православию и народности?
— К почве. К корням. Нам расширяться надо, правильно вы говорите. Так?
— Ну, — согласился Сигизмунд.
— Ну так смотрите сами. Вы сейчас в контакте с этими рыболовами. С прибалтами. Которые девку у вас забыли. А этот навоз — золотое дно. У меня шурину журнальчик подарили иностранный, худо-бедно статейку там одну перевели. В статейке-то как раз про подобные случаи и пишется. Почему навоз так смердит? Потому что реакция идет. Окисление. Эту реакцию надо вовремя погасить. Тогда вони не будет, а микроэлементы полезные все останутся. Свиное говно — оно же со страшной силой втягивает в себя из почвы полезные ионы. Точно говорю, лесок там возле этого свиного болота — хилый!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141