И от “Восходов” тоже. И с людьми общаться он сейчас почти не может.
По большому счету, общаться сейчас он мог только с Викой. И то лишь потому, что только с Викой он распутывал сложный клубок загадок, связанный с появлением и исчезновением Лантхильды. А все остальное его попросту сейчас не парило.
Поэтому вечером Сигизмунд поехал к Вике. Пояс и монетки прихватил с собой. Показать, побеседовать.
Открыла Аська, от пят до подбородка завернутая в одеяло.
— Ой, это ты, Морж… — сказала она расслабленно. — Хорошо, что это ты, а не этот…
— Кто, реж?
— Какой реж… Этот, мудила из жилконторы. Когда, мол, долги заплачу. Я ему говорю: денег нет, а натурой жилконторе не дам. А что они со мной сделают? Выселят? Это конституцию нарушает…
— Ты что в одеяле? Новая роль? Мумию играешь в мюзикле “Клеопатра”?
— А что, есть такой мюзикл? Врешь ты все, Морж. У тебя деньги есть?
— В Центральном Сбербанке.
— Без дураков. Двадцатка есть?
— Двадцатка… есть.
— Вот и хорошо, — обрадовалась Аська, — я тебе сейчас десятку добавлю, купи чего-нибудь пожрать. А то сейчас сестрица явится. Она знаешь какая из своих библиотек приходит? Глаза красные, как у кролика, а жрет, как удав. Я целый день сегодня из дома выйти не могу. И вчера не могла. Никак не одеться. Все лежу, лежу… Ты пельменей каких-нибудь купи. Что-нибудь посытнее.
Удаляясь и путаясь в одеяле, Аська крикнула:
— И хлеба!
— Десятку-то дай.
Аська вернулась, сунула мятую десятку.
Да. Деньги стали не те, что раньше. Это раньше зелененькую трешку можно было с шестьдесят лохматого по восьмидесятый год жевать и ничего-то бумажке не делалось. А нынешние так и норовят развалиться.
— Дверь захлопни, Морж! — проговорила Аська, снова удаляясь.
Сигизмунд купил пельмени, хлеб и три бутылки пива. Дверь открыла Вика. Приняла из рук покупки, кивнула на вешалку:
— Раздевайтесь.
И ушла на кухню.
Из кухни донесся голос Аськи:
— Явился, Морж?
Аська уже оделась. Сидела на кухне с сигаретой. Вода в кастрюле закипала в ожидании пельменей.
— Слушай, Морж, — сказала Аська, — мне тут бумажка странная пришла… Из налоговой инспекции. Будто я в 95-м году заработала а-ахреновенно много денег и должна теперь поделиться с голодающей державой…
Она вытащила из-за наружной проводки несолидный с виду мятый квиточек. Сигизмунд взял, вник. Вика тем временем молча вытряхивала пельмени в воду.
— Пиво откройте, Сигизмунд, — сказала она вдруг.
— Угу.
Бумажка содержала скрытую угрозу (“в 1995-м году вы имели дополнительные источники дохода”) и неумелую лесть (“мы надеемся на взаимопонимание и сотрудничество”).
— Источники дохода! — сказала Аська, внимательно следившая за читающим Сигизмундом. — Дополнительные! Морж, я подохну! У меня в 95-м году не то что дополнительных — у меня вообще никаких источников не было… Ни доходов, ни приходов…
Сигизмунд и сам знал, что в том году Аська с голоду дохла. Месяцами в доме сахара не водилось, вместо чая какую-то кору заваривали. Иногда Сигизмунд Аську подкармливал, иногда — реж.
— У тебя трудовая в 95-м где лежала?
— А у меня ее нет.
— Как нет?
— Потеряла… — А потом вдруг нахмурилась и вспомнила. — Нет, была. Она и сейчас там лежит, только я забыла.
— Где?
— В столовке. Тошниловка на углу Большого… Ее сейчас закрыли. Года полтора уже как закрыли. Ой, — закручинилась Аська, — точно, была трудовая. А теперь что делать? Морж, посадят меня без трудовой за тунеядство?
— В долговую яму тебя посадят, — сказал Сигизмунд. — За недоимки.
Последнее слово он произнес не без яда, поставив ударение на второй слог.
— Сигизмунд, пиво откройте, — повторила Вика.
Аська схватила бутылку и принялась снимать пробку зубами. Сигизмунд у нее отобрал. Аська потрогала зуб пальцем.
— Держится.
Сигизмунд, подумав, открыл все три бутылки об угол стола. Открывашки тут отродясь не водилось. Зато один аськин хахаль предусмотрительно набил на край стола металлический уголок. Для удобства.
Аська — то ли от того, что одеться несколько дней не могла, то ли от общей расслабленности — от одной бутылки пива окосела так, что Сигизмунду стало завидно.
— Еда, — изрекла Аська, помахивая вилкой, — это самый сильный наркотик.
Глаза у нее и впрямь сделались дурные.
— Ну так что мне с этой бумажкой делать, Морж? Идти в налоговую али не идти? А если они за мной жандармов пришлют? И повлекут?..
— В Сибирь. Мимо станций метро “Электросила”, “Парк Победы”, за памятник героическим защитникам Ленинграда, звяк-звяк, так звенят кандалы…
— Ты смеешься, а мне не смешно. — Аська отобрала у Сигизмунда бумажку и снова запихала ее за проводку. — Меня же заберут, не тебя.
— В масках. И с пистолетами. С маузерами в деревянной кобуре.
— Морж, я серьезно.
— И я серьезно. Подотрись ты этой бумажкой и забудь.
— Мне ее в ящик кинули. Они мой адрес знают.
— Мало ли какое говно в ящик кидают. Ты за нее не расписывалась.
Сигизмунд вдруг поймал на себе взгляд Вики.
— Что, Виктория, вам тут все, небось, диким кажется после заграницы?
Вика неопределенно дернула плечом.
Аська поглядела на одного, на другого и вдруг взъелась:
— Слушай, Морж, а ты чего, собственно, приперся? Ты по делу? Или сестрицу мою клеить? А может ты, Морж, ко мне клеиться притащился? А ты мне пирожки в долговую яму кидать будешь?
— Буду, — сказал Сигизмунд.
— Тогда я согласна.
— Скажи об этом налоговому инспектору.
Аська энергично показала ему дулю.
— Вообще-то я по делу, — сказал Сигизмунд. — Вот…
И выложил на стол монетки и пояс.
— Ой, какая феня классная! — завопила Аська и потянулась к поясу. Сигизмунд со странной ревностью смотрел, как Аська хватает пряжку, подносит к глазам, начинает рассматривать, шевеля губами — будто тщась что-то прочесть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141