— Не, Сигизмунд Борисович. Вертолет — это мне.
Бойца Федора не на шутку заботило то обстоятельство, что новые его знакомые оказались язычниками. На эту тему он рассуждал долго и вдумчиво.
— Обидно ведь, хорошие ребята. Пропадут. Я вот им втолковать не могу. У меня слов не хватает. Я сам не очень веру понимаю, больше чувствую. Меня отец Никодим, когда я еще тараканов у них на подворье выводил, не теориями пронял, а вот этим… Эх!
Федор вздохнул и замолчал. Видно было, что переживает.

* * *
Узнав о проблеме бойца Федора, Виктория вдруг разразилась громким хохотом. Боец Федор обиделся. Тут дело серьезное, а она хиханьки…
Аська тоже осудила легкомысленное поведение сестрицы. У Аськи периоды полного безбожия сменялись периодами бурного слезливого покаяния в церкви, что ничуть не мешало той же Анастасии в любой из периодов красить в зеленый или фиолетовый цвет коротко стриженые волосы, пить водку и чинить непотребства. Однако к Иисусу Христу (может быть, не без влияния известной рок-оперы) относилась трепетно.
Вика пояснила обиженному Федору:
— Давным-давно для обращения в христианство восточногерманских племен на их язык была переведена Библия. Кто же знал, что спустя полторы тысячи лет она снова понадобится для той же цели!
Федор подскочил.
— Неужто Библия на ихнем языке есть? А где бы ее достать?
— В библиотеке взять да отксерить. Правда, она не на вандальском, а на готском, языки все-таки отличаются. Чуть-чуть.
— Как русский и украинский? — деловито осведомился Федор.
— Поменьше. Морж, дай денег.
— На что тебе?
— На ксеру.
— У меня нет. Может, у Вавилы есть?
— А! — сказала Вика. — У Дидиса займу.
— Докатились, — со стоном проговорил Сигизмунд, — занимаем деньги у раба-фенечника, чтобы отксерить в Публичке готскую Библию… Сказал бы мне кто год назад, что такой херней заниматься стану…
Тут на Сигизмунда обиделись одновременно и Вика, и боец Федор.
Федор безаппелляционно высказался:
— Кому Церковь не мать, тому Бог не отец.
— Чего? — возмутилась Аська. — Какая Церковь?
— Наша, православная, — отрезал Федор.
— А вот скажи мне, Феденька, — ядовито-сладенько завела Аська, — а вот придет сейчас на землю Иисусенька…
— Это никому не известно, когда Он придет, — сумрачно заявил Федор.
— Ну неизвестно, неизвестно. А предположим. Вот пришел. В первый раз когда пришел — к кому Он заявился?
— Ну… к рыбакам.
— Вот! — восторжествовала Аська. — А сейчас к кому? К “новым русским”? К попам твоим толстомордым? В Госдуму? В Конгресс американский? Куда?
Федор, явно не зная, что отвечать, насупился.
— Не моего ума это дело.
— Не твоего, не твоего… А ты порассуждай. Тогда — к рыбакам. К мытарям там разным…
— Иисус Христос в налоговой инспекции! — хмыкнул Сигизмунд.
— Иисус Христос, Федечка, — убежденно сказала Аська, — придет к нам, в тусовку. К хипью Он придет. Потому как больше Ему прийти не к кому.
— А простые люди? Рабочие? — не сдавался Федор.
— Да? А они Ему дверь откроют? Им же телевидение все объяснило: бойтесь посторонних, двери не открывайте. Вот скажи мне, Феденька: где человека впустят, накормят, ни о чем не спросят, впишут? Где с человеком РАЗГОВАРИВАТЬ будут? И не сериалы говенные смотреть, а РАЗГОВАРИВАТЬ, понимаешь? Где его выслушают, поймут? Полюбят, в конце концов? Молчишь? Попы твои его полюбят?
— Отец Никодим — да, он полюбит, — твердо сказал Федор.
— А меня он полюбит, твой отец Никодим? — вызывающе спросила Аська.
Федор промолчал.

* * *
Анастасия маялась безыдейностью. Хотела мини-спектакль делать. Сама. “Бомбоубежище” предоставляло Аське ночные часы для репетиций.
Но для начала требовался материал. Сигизмунд, мало знакомый со спецификой театрального искусства, наивно полагал, что уж чего-чего, а всяких там пьес — до хрена.
— Пьес, может быть, и до хрена, а вот играть нечего, — вздыхала Аська. — Материал бы… качественный…
Сидели у Аськи на кухне под слепыми взглядами сонмища свирепых богов и божков.
— Рассказ сойдет? — спросила Вика. Суховато так спросила. Видно было, что вдруг занервничала.
— Тот твой, про блокадную бабу и про дьявола? — спросила Аська. — Нет, не подойдет. Заумно. Как это сыграешь-то?
Вика молча поднялась и ушла из кухни.
Аська крикнула ей вслед:
— Виктория! Не злись!
— Налейте мне там чаю! — отозвалась из комнаты Вика. — Я сейчас.
Она действительно вскоре появилась на кухне. Обиду тщательно скрывала. Сказала только:
— Вообще-то я это из самого сердца вынула. Ублюдки вы…
— А что? Мне тогда понравилось. Прочел с интересом, — сказал Сигизмунд.
— Не все что вынуто из сердца годится для сцены, — наставительно произнесла Аська.
Сигизмунд начал делиться замыслом “Нового Адама”, он же “Народный Контролер”. Процитировал на память несколько перлов из доклада Константина Устиновича Черненко.
— Ты бы еще Брежнева инсценировал, — разозлилась Аська.
— Злая ты все-таки, Анастасия, — заметила Вика. — К тебе народ с творческим поиском, а ты как говно.
— Я сама в творческом поиске. Причем, непрерывном.
— Все равно. Это не повод жлобиться.
— Кто тут жлобится? Я просто материал отбираю. Вы что ли одни тут такие творческие?
Аська добыла из кармана тесных джинсов мятую бумажку.
— Твои ребята дали вчерась… С которыми ты тусуешься непрерывно… Историки долбанные…
— Они что, еще и пишут?
— Девка одна написала. У них хранилось.

РАССКАЗ О САМОЙ ВЕРНОЙ ЖЕНЕ
Как-то у одной жены умер муж. Похоронив покойника, вдова заперлась в своем замке. Она не принимала гостей, не выходила на улицу и даже в окно не смотрела.
Она не убрала со стола недожеванный мужем бутерброд, не вытирала пыль и не мыла пол в отпечатках Его ботинок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141