Я не могу найти утешения у новых мыслителей-нигилистов. Мысль о том, что этот крошечный клочок жизни и разума должен быть уничтожен – в тот самый момент, когда мы начинаем обретать хотя бы туманное понимание, – каким-то булыжником… Эта мысль просто неприемлема.
Мэри прикоснулась к лицу Давида маленькими юными ладонями.
– Понимаю. Верь мне. Мы над этим работаем.
И Давид, глядя в ее детско-старческие глаза, поверил ей.
Свет вокруг них изменился, стало намного темнее.
Бело-голубая малая звезда уходила за массивный диск гиганта.
Давид видел, как сияние малой звезды пронзает многочисленные слои газа на периферии гиганта, а когда звезда-спутник прикоснулась к размытому горизонту газового шара, он воочию увидел тени, отбрасываемые более плотными скоплениями газа на внешние слои с более диффузной атмосферой. Громадные, длиной в миллионы километров, и идеально прямые полосы тянулись к нему. С восторгом он понял, что это закат на звезде, упражнение в небесной геометрии и перспективе.
И все же это зрелище напомнило Давиду не о чем-то другом, а о закатах над океаном, которые приводили его в такой восторг в детстве, когда он играл с матерью на бескрайних атлантических пляжах Франции, – о тех мгновениях, когда снопы света, пронзавшие плотные тучи над морем, заставляли его гадать, уж не свет ли самого Господа Бога он видит.
Были ли Единые на самом деле зародышем нового уровня человечества – уровня сознания? Не устанавливал ли он сейчас и здесь что-то вроде первого контакта с существом, чьи интеллект и восприятие превосходили его собственные настолько, насколько он превосходил свою неандертальскую праматерь?
Но вероятно, было необходимо вырасти новой форме общественного сознания, новым ментальным силам, чтобы оценить широчайшую перспективу, предлагаемую червокамерой.
Давид думал: «Вас боятся, вас презирают, и теперь вы слабы. Я боюсь вас, я вас презираю. Но точно так же боялись и презирали Христа. А будущее принадлежало Ему. А сейчас, возможно, принадлежит вам. Поэтому вы, может быть, моя единственная надежда, что я и пытался вам показать. Но каким бы ни было будущее, я ничего не смогу с собой поделать – я все равно буду скучать по строптивой девочке, которая когда-то жила за этими древними карими глазами. А еще меня тревожит то, что ты ни разу не заговорила о матери, проводящей в темных комнатах в своих виртуальных снах те дни и ночи, которые ей отпущены до конца жизни. Неужели мы, ваши предшественники, так мало значим для вас?» Мэри придвинулась ближе к Давиду, обняла его и прижалась плотнее. Несмотря на тревожные мысли, ее простое человеческое тепло его очень утешило.
– Пойдем домой, – сказала Мэри. – Похоже, ты нужен своему брату.

Кейт поняла, что нужно сказать ему.
– Бобби…
– Заткнись, Манцони, – прошипел Хайрем. Он разбушевался – размахивал руками, возбужденно расхаживал по бункеру. – А как же я? Я сделал тебя, маленький поганец. Я сотворил тебя, чтобы мне не пришлось умирать, зная…
– Зная, что потеряете все, – закончила за него Кейт.
– Манцони…
Уилсон шагнула вперед, встала между Хайремом и Бобби, держа в поле зрения всех троих. Кейт не стала обращать на нее внимание.
– Вам нужна династия. Вы хотите, чтобы ваш отпрыск правил треклятой планетой. С Давидом не вышло, и вы попытались снова и даже отказались от такой неудобной мелочи, как мать для Бобби. Да, да, вы сделали Бобби, вы пытались им управлять. Но он все равно не желает играть в ваши игры.
Хайрем вперил в нее гневный взгляд, сжал кулаки.
– Желает, не желает – никакой разницы. Я не допущу, чтобы мне мешали.
– Нет, – изумленно произнесла Кейт. – Не допустите, это точно. Господи, Хайрем!
Бобби взволнованно проговорил:
– Кейт, было бы лучше, если бы ты мне рассказала все как есть.
– Нет, я вовсе не хочу сказать, что таков был его план с самого начала. Но существовал запасной вариант – на случай, если ты откажешься… сотрудничать. И конечно, он должен был дождаться того момента, когда созреет техника. Но теперь этот момент настал. Верно, Хайрем? – И тут на место встал еще один кусочек головоломки. – Вы спонсируете Единых. Так ведь? Тайно, само собой. Но за технологией брейн-линка стоят ваши ресурсы. У вас на этот счет имелись свои собственные идеи.
И Кейт увидела по глазам Бобби – обведенным черными кругами и наполненным болью, – что он наконец все понял.
– Бобби, ты – его клон. Твое тело и нервные структуры настолько же подобны телу и структурам Хайрема, насколько это возможно для создания человеческих рук. Хайрем хочет, чтобы «Наш мир» жил после его смерти. Он не желает видеть, как его корпорация разрушится – или, что того хуже, попадет в руки кого-то за пределами семейного круга. Ты – его единственная надежда. Но если ты откажешься сотрудничать…
Бобби повернулся к своему клоноотцу.
– Если я не стану твоим наследником, ты меня убьешь. Ты заберешь мое тело и загрузишь в меня твое мерзкое, злобное сознание.
– Но все будет не так, – поспешно затараторил Хайрем. – Разве ты не понимаешь? Мы будем вместе, Бобби! Я сумею победить смерть, клянусь Богом. А когда ты состаришься, мы сделаем это снова. И снова, и снова.
Бобби стряхнул с плеча руку Кейт и решительно шагнул к Хайрему.
Уилсон снова встала между Хайремом и Бобби, оттолкнула Хайрема назад и подняла пистолет.
Кейт попробовала подойти, вмешаться, но ноги ее перестали двигаться, она словно бы увязла в желе.
Уилсон растерялась. Она, похоже, пыталась принять решение. Дуло пистолета подрагивало.
А потом одним молниеносным движением она развернулась и ударила Хайрема по уху с такой силой, что тот рухнул навзничь, а Уилсон схватила Бобби.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122