Ты так молода…
– Теперь Апар меня будет учить, – просто ответила Нанехак.
– А ты знаешь, что скоро жизнь у нас будет совсем другой? – продолжал учитель. – Всем нужно овладеть грамотой…
Нанехак ничего не сказала. С тех пор как Павлов приехал в Урилык, он только и говорил об этой другой жизни, предавался недостойным мужчины мечтам. Да, он гоже ходил на охоту, жил как настоящий эскимос, но это не мешало ему говорить странные и непонятные слова о какой-то неведомой здешним людям новой жизни.
Нанехак медленно шла от ручья, неся в руках ведра со свежей водой.
Большой пароход все еще стоял на рейде, ближе к противоположному скалистому берегу бухты Провидения, и пускал в небо черный дым, стелющийся по темным полоскам нерастаявшего на окрестных сопках снега. От парохода к берегу неутомимо сновал моторный катер, и Урилык, обычно малолюдный и тихий, был облеплен приезжими, как кусок моржового мяса мухами.
Ведра Нанехак были сделаны из тонкой жести, укрепленной деревянным ободком. Это приспособление придумал Апар, чтобы не расплескивалась вода и ведра держали форму.
Женщина подошла к яранге и заглянула в дверь, не решаясь сразу войти внутрь. В полумраке дым от костра перемешивался с ароматным дымом курящих. Среди многих голосов Нанехак отчетливо различила голос учителя Павлова, отца, Апара… Остальные принадлежали незнакомым ей русским людям. Нанехак, хотя и не знала зыка приезжих, на слух все же могла отличить английскую речь от русской.
Она осторожно поставило ведра на землю и присела на большой, отполированный морскими волнами валун. Такие камни держали моржовую крышу яранги при ураганных ветрах, а в солнечную погоду хорошо прогревались, так что на них иной раз приятно было посидеть, отдохнуть.
– Такой большой корабль может прислать только сильная власть, – услышала Нанехак голос Павлова. – Ты когда-нибудь видел, чтобы американцы приезжали на таких пароходах?
– Видел, – ответил Иерок и добавил: – Дело не в величине парохода, а в том необычном, странном, о чем ты говоришь.
– Разве мечтать о будущем – это странно?
– Странно, потому что мечты всегда остаются в сказках, – ответил Иерок.
– А мы все же будем мечтать, и эту мечту сделаем явью, – послышался голос незнакомого человека.
Нанехак осторожно вошла, внесла ведра и поставила их неподалеку от тлеющего костра, на углях которого стоял наполовину опорожненный чайник.
Люди сидели, как и положено сидеть в яранге, вокруг коротконогого столика, кто на китовых позвонках, кто на деревянном изголовье полога, передняя стенка которого была приподнята и подперта толстой палкой, чтобы проветрить остальное помещение.
От мрачного похмельного состояния Иерока не осталось и следа, но он был сосредоточен и напряжен. Прежде чем ответить русским, обдумывал каждое слово.
– Эго не делается так скоро, – медленно произнес он, как бы продолжая ответ на мучительный и трудный вопрос, и посмотрел на Апара. – Даже такие быстрые на подъем люди, как оленные чукчи, и то пускаются в дорогу, хорошенько обо всем поразмыслив.
– Да и дорога наша всегда известна, – подал голос Апар. – Это только со стороны кажется, что мы кочуем где придется, нет, на самом деле мы знаем каждую прошлогоднюю кочку, все берега озер и речек, пригорки и склоны…
– А тут неведомый, чужой и далекий остров, – вздохнул Иерок.
Нанехак примостилась у полога так, чтобы видеть лица говорящих людей.
Приезжий русский, несмотря на усы, был совсем молодой, но серьезный и чем-то сильно озабоченный.
Заметив дочь, Иерок сказал:
– Нана, добавь нам чаю.
Нанехак поставила на огонь второй чайник, заметив при этом на столике куски колотого, крепкого, как камень, русского сахара, русский черный хлеб и желтое сливочное масло.
– На том острове – непуганый зверь, – продолжал приезжий. – Люди там никогда не жили. Моржи так расплодились, что не вмещаются на лежбищах и давят друг друга. Много там и пушного зверя – лис и песца, белый медведь бродит стадами. Летом гнездятся гуси, утки и множество разной птицы…
– Оленей там нет? – спросил Апар.
Нанехак с удивлением посмотрела на мужа. Еще несколько дней назад это был самый тихий и молчаливый человек в яранге. «Человек, не имеющий голоса» – так звали юношу, отрабатывающего жену. А тут Апар заговорил ровно и уверенно, и Нанехак поняла: так ее муж показывает, что занял наконец подобающее в семье положение.
– Оленей там нет пока, – ответил русский и еще раз подчеркнул: – Пока. Но уверен, там можно развести оленье стадо.
– А кто даст оленей? – удивился Апар. – Американцы покупали, так те, кто продал им оленей, навлекли на себя проклятие духов и умерли.
– Насчет проклятия духов – разговор особый, – ответил русский. – Мы не будем продавать американцам оленей, а как бы возьмем с собой часть стада, как вы перегоняете его, когда собираетесь перекочевать на другое пастбище.
– Эскимосы никогда не были кочевниками, – решительно заявил Иерок и взялся за чашку с горячим чаем. Он долго пытался разгрызть крепкий кусок сахара и, когда это ему удалось, продолжил: – Для нас покинуть родной берег все равно что отрезать часть собственного тела.
– Я все понимаю, – согласился русский. – Но эскимосы, я знаю, – великий северный народ, который не боится пространства. Иначе как бы они могли жить там, где одно селение отделено от другого многими днями пути?
– Раньше нас было больше, и мы жили теснее, – возразил Иерок. – Рядом с Урилыком стояли селения Кивак, Секлюк, Эстихет… Теперь их нет.
– А почему нет? – подхватил русский. – Потому что нет еды, нет зверя, потому что голод…
– В этом ты прав, – кивнул Иерок, – трудные времена настали… Но даже в трудные времена кто покидает родину?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16