Ты того, посмотри за ним и разбуди его, коли что..." Выслушав мужа, дьячиха тихо пошла навстречу к тому месту, где расположился Ерема. Через час она, торопясь, пришла к шалашу. Ерема лежал на своем кафтане, растянувшись на траве, и в самом деле спал. Дьячиха сначала заглянула только в шалаш к Ереме, подумала немного, потом вошла туда совсем, разбудила спящего, присела и пробыла там с час...
Остались две женщины, хозяйничали там, где их оставили мужчины. Они расставляли посуду, чашки, самовар был прежде отдан Ереме, чтобы он его налил, положил угольев и сделал, как нужно. Они разложили хлеб и прочую провизию, яйца, жаркое и все, что взяли с собой, и поджидали жену дьячка, чтобы она помогала им управляться с закуской.
- Что это она нейдет: ужели все смотрит, как наши мужья рыбу в озере ловят?
- Пойти было, позвать ее сюда, - сказала жена приказчика и пошла ей навстречу. Но та пошла другой дорогой, в обход, и казалась возбужденной, от долгой ли ходьбы или от чего другого, неизвестно. Она прошла туда, где была провизия и где они остановились. Приказчица между тем подошла к шалашу Еремы посмотреть, что он делает. Она, нагнувшись, вошла в шалаш и нашла, что он не лежит, а сидит на своем месте. Сначала она осведомилась о телегах, о лошадях, потом спросила, поставил ли он самовар, где угли? Мало-помалу голоса их становились все тише и тише, наконец, совсем смолкли и наступило молчанье... Это продолжалось также около часу. Жена приказчика тоже в возбужденном состоянии вышла из шалаша Еремы и пошла окольною дорогой, поправляя прическу и платье на себе, к тому месту, где были другие женщины. Но она застала только жену дьячка, которая сказала ей, что жена мещанина, соскучившись ждать ее, пошла ей навстречу, уже с полчаса назад.
Обе женщины, обыкновенно большие болтуньи, на этот раз рассеянно и молча стали хозяйничать, расставляли стаканы, чашки с одного места на другое без всякой цели и потом переставляли их на прежнее место, раскладывали провизию и мало занимались друг другом. Все это со времени ухода мужчин продолжалось часа три. Никто не показывался, ни мужчины с неводом и рыбой, ни жена мещанина из шалаша Еремы, ни сам Ерема с кипящим самоваром...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Наконец, часа в три дня явились и мужчины с рыбой для ухи. Уха вышла на славу, совершенно Демьянова уха. Женщины набрали сухих ветвей, развели огонь, все молча налили большую кастрюлю водой, вскипятили, положили туда живых стерлядей, ершей, сазанов и стали варить уху. Они распорядились прочей провизиею и стали поджидать жену мещанина, которая что-то замешкалась. Оно и не мудрено: место было малоизвестное, можно и заблудиться! Уха давно уже была готова, как она, запыхавшись и поправляя дорогой также прическу и платье, пришла туда, где ждали ее другие. "Где же Ерема, что он не идет? Ах, он подлец!" - сказал приказчик. "Придет, придет!" - нехотя и небрежно отвечала жена мещанина. "Право, подлец!" прибавил приказчик.
- Вот и Ерема идет! - сказал мещанин. - Где ты пропадал, подлец? спросил приказчик, - что не несешь самовара и уха ждет тебя тоже!
- Сейчас, сейчас! - лениво сказал Ерема, - вот вам и самовар! - Он поставил самовар, сам сел на одно пустое место, ни на кого не глядя, и нехотя взял ложку, как и другие.
- Что вы на него взъелись, в самом деле! Он тоже человек, как все люди, а не то, что какой-нибудь! - сказала одна из женщин.
Все начали есть уху и прочее, что привезено было из городу, с собой.
Мужчины всячески задирали Ерему, но он ел, как молодой рекрут, много и молча, а женщины, которых подзадоривали их мужья, смотрели тоже молча в разные стороны...
- Да что с вами поделалось? Обворожил, что ли, вас Ерема? - спросил мещанин. Но Ерема ничего не сказал и не показал по обыкновению своих зуб, женщины тоже ели и пили, не говоря ни слова.
- Ну, давайте пить водку! Коли так! - решил мещанин и вынул знакомый, всем штоф вина, который улыбкой приветствовали все мужчины, не исключая Еремы. Для женщин приказчик привез из города наливки, меду и пива. Потом все стали есть, пить и веселились до вечера.
Поздно вечером все начали лениво подниматься с своих мест.
- А что лошадям задал ли ты овса, Ерема? - спросил дьячок.
- Задал! - отвечал Ерема. - Теперь поди уж чай съел! - Так напой их да закладай, нечего тут прохлаждаться! - добавил тот.
Ерема ушел. Трое мужчин стали убирать невод, а жены их укладывали самовар, чашки и прочее, что было взято из города. Скоро обе телеги, запряженные лошадьми, тронулись в город, когда на небе вызвездило и вечер был тихий и ясный. Переехали опять вброд рукав Волги, отделявший от твердой земли, и стали подниматься в гору. Но женщины уже не тыкали зонтиками в спину Ерему, хотя с другой телеги мужчины то и дело подстрекали их словами: "Хорошенько его, баловня! Хорошенько ero!" Женщины продолжали молча смотреть в разные стороны. Ерема пошевеливал вожжами и правил лошадьми, не обращая, кажется, на них большого внимания. Когда поровнялись с церковью Иоанна Предтечи: "Святой Иоанне Крестителю, моли Бога за нас!" - снимая шапку и крестясь, сказал Ерема. "Ах ты, разбойник! Вот я тебе дам! говорил мещанин. - Отдуйте-ка его зонтиком! Слышите?" Но женщины не отдули его, продолжали сидеть молча, и Ерема на них не оглядывался. "Святой Николай, чудотворче и угодниче Божий, помилуй нас!" - говорил он, опять крестясь, снимая шапку, когда проезжали мимо церкви Николая Чудотворца. "Я дам тебе угодниче Божий, будешь ты у меня в церкви, вот этак же разговаривать! Ну-ка его в три зонтика!" - сказал с другой телеги дьячок. В первой телеге все молчали, все три женщины и Ерема, и зонтиками не трогали его в спину.
1 2 3