Наконец он сообразил: Расин, «Федра», а в «Федре» рассказ Терамена: «Он стоял на своей колеснице…» «Терамен — это я, — подумал он. — Люс — прекрасная Федра, Диана играет роль злой Эноны, а суровый Тезей ожидает нас в Лиссабоне. Но какую же роль дать бедняге Брюно? С эстетической точки зрения он мог бы быть Ипполитом, но, учитывая обстоятельства, только этот крестьянин, правящий телегой-колесницей, лавирующий среди пулеметных очередей, мчащийся по бурным волнам судьбы, мог бы быть Ипполитом».
— О чем вы задумались, Лоик? — Голос Эноны-Дианы показался ему гневным и нетерпеливым. — Не время предаваться мечтаниям, мой дорогой. Что нам делать с беднягой Жаном, который… — Она остановилась, так и не произнеся «который больше не может сесть за руль», «мешает нам», «больше ни на что не годен», хотя это, естественно, пришло ей на ум. Наконец она выбрала: …его ведь нельзя оставить одного на этой дороге!.. Ну вы же сами понимаете…
Она нервничала.
— В конце концов нужно что-то, делать! А зачем другой идиот принялся возиться с этой машиной? Он что, хочет ее сейчас починить? Но ведь она уже полыхает…
— А почему «другой идиот»? По-вашему, я — первый? — спросил Лоик.
— Ах, нашли время обижаться! — ответила она, впрочем без каких-либо опровержений. — А что думаете вы, Люс, как нам выбраться отсюда?
Сделав два шага, она внезапно повернулась к бедной, совсем ошеломленной Люс.
— В конце концов именно ваша машина завезла нас сюда! — бросила Диана с упреком.
— Я очень огорчена, но ведь раньше она прекрасно работала, вы же знаете, — сказала Люс, отступая.
— Ее машина, но отнюдь не ее самолет, — поправил Лоик, желая восстановить справедливость. — И давайте поскорее забудем об этой куче железа! Месье, пожалуйста! — уверенным тоном обратился он к задумчивому до рассеянности крестьянину. — Месье, не могли бы вы взять тело нашего друга и отвезти его…
Но его перебила преисполненная рвением Люс. Казалось, она была готова сложить руки на груди и упасть на колени. «Ни дать ни взять само олицетворение скорби!» — раздраженно подумала Диана.
— О да, месье… нет ли здесь поблизости церкви или госпиталя? Может быть, можно найти машину «скорой помощи», чтобы отвезти в ней бедного Жана?
— А как же, интересно, ваша «скорая помощь» сможет добраться сюда? Диана метала громы и молнии. — По воздуху? Или по морю? А зачем вам понадобился госпиталь? Вы ведь сами видите, что в госпиталь ему уже поздно. А церковь? Разве так уж важно в нынешних обстоятельствах отправиться туда, чтобы пропеть «De profundis»? Ах нет! Вы несерьезны, Люс! Совершенно несерьезны!
Топнув ногой, она повернулась к крестьянину, видя в нем единственного достойного собеседника.
— А как же машина? С ней действительно больше ничего нельзя сделать? спросила Люс с тем же невинным видом.
— Ну, на машину вы можете больше не рассчитывать, — сказал крестьянин.
И как бы желая подчеркнуть, что этот приговор окончательный и обжалованию не подлежит, он, перегнувшись на другую сторону телеги, выплюнул длинную струю коричневатой слюны. Обеих женщин передернуло, и они опустили глаза, как будто он без всякого предупреждения предстал перед ними голым. Реакция Лоика была такой же, но он подумал: «Странно, несмотря на эти привычки, в парне нет ничего шокирующего. Нужно поговорить с ним как мужчина с мужчиной (к этой формулировке он прибегал довольно редко). Мне нужно вытащить отсюда моих женщин». Повернувшись к своим компаньонкам по путешествию, он увидел их, обессиленных, взъерошенных, без косметики. Одна из них кудахтала, другая хранила молчание, но у обеих был жалкий вид. И чувство сострадания, желание защитить их, что было совершенно внове для него, захватили его целиком. «К счастью, я здесь, — подумал он, — рядом с Тарзаном-Лермитом они могут ничего не бояться».
— Ну-ка, милые дамы, — бросил он шутливым тоном, которым говорил в прежние времена, в те счастливые времена, когда они переходили из салона в салон, попивая коктейли и высмеивая отсутствующих, — подойдите к этому молодому красавцу, он там, в машине, и скажите ему, чтобы он достал все вещи; вы сделаете доброе дело. А мне надо переговорить с нашим новым товарищем. Ну же, вперед!..
Наверное, в его голосе им послышались властные нотки, и они повиновались. Он же хладнокровно уселся на подножку телеги, удивляясь, как его еще ноги держат.
— Скажите-ка мне, старина, вы ведь не оставите меня одного с этими двумя бедными женщинами и с тем типом, который только и делает, что дуется? А? В жизни каждого мужчины бывают слишком тяжелые моменты, правда, я серьезно…
Парень посмотрел на него своими странного цвета глазами — карими, с желтыми и серыми крапинками — и неожиданно улыбнулся. У него были плотные, очень белые зубы, еще не испорченные курением.
— Я не брошу вас в этой передряге, — вымолвил он наконец. — Особенно вместе с мертвецом! Не очень-то это удобно в такое время. С таким грузом вас никто не возьмет.
Он задумался на мгновение, сплюнул в другую сторону, чуть не попав в Лоика, отчего беднягу дипломата всего передернуло.
— Так! Вот что я сделаю: я отвезу вас к себе домой. А завтра отправлюсь подыскивать для вас машину. Моя мать устроит этих дам на ночлег, а что касается мужчин, там посмотрим… может быть, вы проведете ночь в амбаре. Но-о! Пошла!
Он слегка приподнялся, и лошади шагнули вперед. Лоик отступил, подняв руки вверх.
— Эй, подождите! Я должен им все объяснить.
Несчастный крестьянин не мог и представить себе, что значит принять решение, когда рядом с тобой Диана Лессинг и Люс Адер; одна чрезмерно решительная, другая — полная противоположность, неизвестно, кто из них больше мешал… да еще не забудьте этого маленького зануду Брюно.
1 2 3 4 5 6 7 8