Я знаю, ты это сделала лишь потому, что понимала: я уже не могу сделать тебе большее, чем сделал. Я видел, каково тебе прощать меня. Я знаю, ты считаешь меня слишком тупым, чтобы понять всё это. Прощая меня, ты знала, что всё кончено, навсегда. Меня оставит боль, я тебя забуду, и ты меня никогда больше не увидишь – разве что во сне. Грустно, что больше не существует того, что мы увидели друг в друге. Жалко, что мы рвали друг друга на части, стараясь отыскать то, в чём мы отчаянно нуждались, но не могли описать. Обидно, что нам хотелось давать друг другу, но мы лишь обкрадывали себя и винили друг друга в том, что наша жизнь так пуста. Теперь я вижу тебя другими глазами. Я больше не боюсь тебя. На то, чтобы увидеть, какая ты есть, ушло много лет. Ты больше не ассоциируешься у меня с криками и рвотными спазмами. Знаешь, что? Я теперь вижу, что набрался от тебя мужества зависнуть на болезни, которую мне предложило само твоё присутствие в моей жизни. Рвота и обмороки – лишь лёгкие побочные эффекты тех вершин мучительной боли, на которые ты вдохновляла меня карабкаться. Спустя годы, когда от времени с тобой я могу показывать лишь шрамы, я расковыриваю их, чтобы оттуда шла кровь. Так я становлюсь к тебе ближе. Я могу быть в комнате один, до тебя – долгие годы и несколько тысяч миль, я могу кричать, плевать кровью и стремиться умереть, но теперь я вижу, что просто пытаюсь вернуться к тебе. Да, мне стыдно, но это правда, и я ничего не могу поделать. Недавно я увидел тебя, и ты раскинула руки, чтобы меня обнять, и я не могу описать той радости, когда моя плоть начала отрываться от костей. Столько лет я в одиночестве долбил себя, и всё это время ты ждала, когда я вернусь. Твой голос – тысяча чёрных, как ночь, воронов. Твои стирающие душу глаза. Не могу поверить, что я выжил без тебя и без той боли, что ты заставила меня причинить себе. Ты веришь, что временами я тебя ненавидел? Что я хотел, чтобы ты умерла? А когда я не хотел, чтобы умерла ты, я хотел умереть сам? Я раньше целыми днями думал лишь о том, как хорошо было бы не существовать. Мне хотелось умереть, потому что я обвинял себя в той ненависти, что ты бесконечно изливала на меня. Теперь я вижу, что мы нужны друг другу. Все годы, что я провёл без тебя. Невыносимо думать о том, как ты жила без того, чтобы жечь меня и оставлять на мне шрамы. Ведь ты же не думаешь, что это я тебя оставил. Я был эгоистом. Теперь я хочу одного – быть рядом с тобой и дать тебе всё. Выходи, уже можно, ясноглазая моя. Сядь здесь. Теперь, как прежде, говори со мной очень приветливо и нежно сливай кровь из моих жил. Помоги мне разрушить остаток моей жизни своим невротическими, безумными воплями. Зарази мои мысли так, чтобы все, кого я встречу, казались странным и опасными, и я бы отчуждался от них. Твои губы тоньше, ведь ты стала старше, но они по-прежнему открывают зубы, когда ты готовишься к броску. Побудь со мной ещё немного, чтобы мои последние годы были полны горечи и муки. Отдай мне все свои непонятные и загадочные гримасы, чтобы я видел их на чужих лицах и во всём винил себя. И скажи мне, что будет больно, иначе я не смогу уснуть сегодня ночью. Прошу тебя, ясноглазая моя. Немного волшебства, ещё один укус.
Ты – все цвета. Ты – рождение истинного джаза. Ты – десять тысяч лет цветов, распустившихся вмиг. Ты – вкус заката. Ты совершенна, как зимние звёзды, что следят за мной с ночного неба. Я в комнате, где лишь матрас и больше ничего. Я плачу за неё мытьём посуды. Я отмываю то, что они оставляют. Получаю достаточно, чтобы прожить. У меня нет радио, и я могу слушать музыку только из-за стен соседей. Я не читаю книг, поскольку те, кто их пишет, – должно быть, неуверенные в себе деспоты. Если б им было что сказать, они не стали бы этого записывать. Я хочу знать только о тебе. У меня есть твоя фотография, которую я вырезал из журнала. Я всё время смотрю на неё. Хотя моя одежда ветха и грязна, и у меня почти ничего нет, на твоей фотографии нет ни малейшего отпечатка грязи. Ночи пролетают незаметно, когда я смотрю в твои глаза. Я представляю себе твои губы. Иногда я могу думать только о том, каким чудом было бы поцеловать тебя, и если бы ты меня тоже захотела. Твоё недвижное лицо говорит со мной. Я закрываю глаза и ясно его вижу. Я представляю, что сказал бы, если бы ты разрешила мне говорить тебе всё что угодно. Я никогда не разговариваю с людьми, я лишь получаю от них информацию или удерживаю их на расстоянии. Язык мой – щит мой. Почти всё, что я делаю, – актёрская игра. Я веду себя как человек. Вот почему я брожу по городу как можно больше. Я хочу изучить столько человеческих пороков, чтобы их можно было использовать при необходимости. На работе я стараюсь думать о том, что я мог бы тебе сказать. Я никогда не разговаривал ни с кем для того, чтобы узнать их, или чтобы они узнали меня. Я всегда говорил из чувства самосохранения или из страха. С женщинами раньше я лишь повторял то, что слышал от других. Пользовался крылатыми выражениями. Я никогда не любил женщину. С некоторыми я бывал, но даже не знаю, зачем. Просто двигался по течению. Я не знаю, хорошо мне было или нет. После всего я замолкал и пялился в потолок. Они спрашивали, всё ли со мной в порядке. Я отвечал какой-нибудь подслушанной фразой, вроде «Не могу пожаловаться» или «Нормально». Они считали меня странным. Они всегда бросали меня, а мне было всё равно. Хотя когда я думаю о тебе, всё иначе. Я никогда ничего не записываю, потому что это пустая трата времени. Я знаю то, что знаю, а тому, что именно я знаю, есть причина, и мне не нужны напоминания. Если я что-то забываю, значит, мне не нужно этого знать. Поэтому я систематически перебираю все свои мысли, отсеивая факты моего существования и те вещи, которыми я пользуюсь для обмана, чтобы люди поменьше знали меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84